настраивала, чтобы потом продать или подарить кому-то из Проводников. Ведь те, увы, не ориентировались на дикой местности так, как я и некоторые другие наши старожилы, с энергоматрицами нового поколения.
Быстрый взгляд сенсорами на Первый и Второй Cлой… Еще раз…
Только этого не хватало!
Я замерла — все ущелье вдали перегородило какое-то марево. И как это понимать? На чувствительность рецепторов своих симбионтов я никогда не жаловалась — впереди что-то было. Что-то большое и опасное. Судя по всему — Черное, на Третьем Слое энергии. Я ощутила всем своим телом, что вперед, если хорошенько подумать, я бы по своей воле не двинулась бы ни за что.
Подробнее — 2 ур. 19
Как бы не Смерч-Убийца — в воздухе были какие-то возмущения. На Ночную Баньши не похоже. Да и не будет она сидеть на одном месте. Молодые Cмерчи-Убийцы, которыми она обычно питается — намного выше, в стратосфере и космосе, рядом с планетой.
В любом случае, если впереди какая-то огромная Черная тварь, тем более хищник — идти вперед, надеясь на удачу, было бы очень, очень глупо. И сама гробанусь, и человека не спасу. Тут наглым нахрапом не возьмешь. Нужно основательно смотреть на Второй Cлой, в Красноту, или даже на Третий — в Черноту. И потихонечку — по камушкам, по валунам. Поближе к бедолаге, попавшему в переплет. Отмахаю метров сто — а там видно будет. Надеюсь, за это время я восстановлюсь хоть немного.
И все же я разозлилась. Очень. Ведь можно было, несмотря на сильное отравление Синевой, быстро посмотреть на Второй Слой, не выходя с Первого. По крайней мере я бы знала — Баньши это, Смерч или еще что-то, совсем неведомое? Да, это было бы очень тяжело — cмотреть на Второй Слой, в Красноту, после утомительного Дальнего Перехода в горах, а не по коммерческой трассе. Но возможно. Сейчас же у меня просто не хватит на это сил.
Правду говорят бывалые Проводники — если дыхнешь темной Синевы, голова перестает соображать. А сейчас придется пару минут отдохнуть, топая по камням — чтобы восстановиться после Дальнего Перехода. Да еще приступ нестабильности в моей энергоматрице. Но ничего страшного — я восстанавливала силы очень быстро, получше иных, более именитых Проводников, работающих в более плотно населенных и богатых округах Федерации, а не на окраинах, как я. А разбалансированная энергоматрица наоборот — дает намного больше энергии, чем обычно. Сейчас даже хорошо, что приступ застал меня на Перевале Смерти — не буду испытывать проблем с дармовой энергией.
End 2ур. 19
Но человек, которого я, сканируя, обнаружила во время Дальнего Перехода, был еще жив и находился где-то там. Рядом с этим маревом.
Кстати, как там наш неудачник?
Б… Доигралась, дура… Не могла просканировать раньше, хоть минутку назад! Охохох.
Пациент скорее мертв, чем жив… Не надо было, Светочка, валяться на камушках и считать ворон с раскрытым ртом!
Хотя… Кажется, еще успею — он мертв всего пару минуток. Мозг еще не погиб.
Я потянулась к нему — всей своей силой Мастер-Целителя. Дотронулась до его остановившегося, обожженного Чернотой сердца, с единственным приказом. Живи! Живи! Послала к нему внешнюю волну исцеления, выдавливая из него все еще не усвоенную Черноту.
Потерпи, родимый, осталось всего несколько минут потерпеть! Я уже почти рядом! Не смей умирать!
Сердце неудачника снова забилось. Еще не поздно — у меня получилось! Выдавленная из умирающего тела Чернота, уступая внешней волне исцеления, медленно растекалась по камням, просачивалась невидимой дымкой сквозь камни под землю. Но токсинов, образовавшихся после начала заражения, было, мягко говоря, более чем предостаточно. С расстояния эту гадость не вылечишь.
Однако, здоров, парень! Даже оклемался и пришел в себя! Молодец! Сколько же Черноты он наглотался? На несколько смертей хватит. Надо бы, Светочка, поспешить… Впрочем, я обеспечила себе небольшую фору времени.
Минут десять у меня еще есть. Успею!
Подробнее — 2 ур. 20
(Дэниел Николсон)
…
Первое, что я ощутил — боль. Режущую, странную боль. Словно что-то кромсало мое многострадальное тело. А еще ощущение было таким, словно из меня сквозь множество мелких дырочек выдавливают что-то грязное, темное. Несовместимое с Жизнью.
И я сделал свой первый вздох. Резкий, жалящий болью вздох. Лишь бы не закашляться — от легких мало что осталось. Наконец, я раскрыл глаза. Не думал, что эта процедура может быть такой тяжелой. Хотя в первые мгновения я мало что мог разглядеть сквозь эту пелену, но все же…
Таак. На Рай — не похоже. Все интереснее и интереснее…
Моя телеметрия зафиксировала смерть, остановку сердца. Но телеметрия аптечки также показывала, что меня, через несколько минут, реанимировали. Подлатали чуток. Чтоб коньки, значит, не отбросил. Причем — очень здорово подлатали. Даже текущий анализ крови улучшился. Я все еще был на грани потери сознания, но темная пелена перед глазами постепенно рассеивалась — мне становилось все лучше и лучше. Телеметрия вроде как, тоже подтверждала это.
Но, что характерно, никакого реанимационного комплекса рядом со мной не было. И местных колонистов, пришедших на помощь — тоже не наблюдалось.
И как это понимать? Мои малышки-биофаги пошли в контратаку?
Я сосредоточился, морщась от боли… Пусто. Не мне, увы, сдавать сейчас карты вероятности… Какой из меня сейчас игрок? Полуживой труп, да и только.
Но и Смерть, нависшая надо мной, остановилась. Чего-то ждала. Чего? Почему она решила в последний момент покуражиться надо мной? У меня, как и любого другого файтера — очень высокий болевой порог. Подумаешь, боль! Поболит, и перестанет…
Меня волновало другое. Я стал полным нулем. Мой псифактор, дар предвидения, уже свое отвоевал. Остался там, за чертой, из которой нет возврата смертным. В залог о скорой встрече…
Вновь запищала аптечка. Сколько там мне осталось? Минуты две-три. Может быть — еще несколько, если биофаги во мне снова найдут еще какой-то хитрый финт в борьбе за мою жизнь.
Зачем Смерть подарила мне еще несколько минут? Зачем меня терзает эта невыносимая боль? Минутой раньше, минутой позже. Все равно… Зачем?
Я не понимал.
Хуже всего было то, что мне оставалось просто лежать и умирать, блокируя остатками рецепторов ужасную, невыносимую боль… А там, за гранью, никакой боли не было — одно лишь умиротворение и легкая грусть о потерянной жизни. Нечто подобное, видимо, чувствует изящная бабочка, скинув обличье уродливого тела гусеницы. Радость полета и легкую грусть о том, что возврата назад уже нет.
Я, благодаря своему дару, в последний миг осознал, что, рождаясь, мы отрываемся от своего истока, обретая свое собственное сознание, неся в себе искорку Жизни, подаренную нам чем-то неведомым. Живем, не ведая того, что оторваны от него и только умирая, осознаем, что возвращаемся к Истоку самой Жизни, который и наполнял наши тела жизнью от нашего рождения до самой смерти. И возвращаем накопленный опыт и знания как дар за то, что прожили свою жизнь и обладали собственным сознанием и личностью. Мы возвращаем в Исток все — и хорошее и плохое. И главное — мы сами были вершителями своей судьбы. Он дал нам свободу выбора, свободу воли. И мы выбирали — быть счастливыми или страдать, разрушать или созидать. А там уж — кому как повезет…
Но это — запретное знание. Парадокс и чудо, которое невозможно понять — только ощутить. Только пережить, вернувшись домой, к этому неведомому истоку Жизни, после прожитой жизни в теле смертного. И, вернувшись из-за этой неведомой грани, я уже через несколько мгновений жизни терял крохи этого неведомого знания, потому что снова стал смертным, живущим в этом бренном мире.
