— Мы не получали вашей телеграммы, если только она не… — он запнулся, — …не затерялась среди свадебных поздравлений.
— Как бы то ни было, телеграмму я посылала и мы уже в Роджерс-Кросс.
— Да, я вижу, и это чертовски некстати. Мой брат спал здесь ночью — дом полон гостей.
— Тогда, если не возражаете, придется разрешить брату спать в вашей комнате. — Тетя Мэгги являла собой образец светскости.
— Это не так просто, мадам.
— Мисс.
— Прекрасно, мисс.
Он сердито воззрился на пожилую надменную леди.
— Понимаете, я сплю здесь большую часть года. Когда коттедж не сдается, я живу в нем.
— Мисс Клеверли должна была объяснить эти тонкости в своем письме.
— Зачем? Я всегда немедленно удаляюсь накануне приезда гостей.
Я наблюдала, как маленькая тетя Мэгги и светловолосый великан, словно перед поединком, приглядывались друг к другу. Наконец тетя Мэгги, переходя на старомодный, чопорный язык, заметила:
— Я не знаю, с кем имею честь разговаривать.
Когда верзила засмеялся, я готова была ударить его по круто изогнутым губам — так сильно я была возмущена поведением невежды.
— Вы имеете честь, мисс… — он сделал ударение на слове «мисс», — … разговаривать с Дэвидом Бернардом Майклом Маквеем.
— Благодарю вас. — Казалось, что тетя Мэгги смутилась. Указав на меня изящным жестом, представила: — Это моя племянница, миссис Лей…
Я интуитивно зажмурилась, когда тетя Мэгги скоропалительно изменила мое имя на «мисс Пруденс Дадли».
Открыв глаза, я увидела, что нахал пристально разглядывал мое лицо. Я не ожидала от него дежурных слов типа «очень приятно» или «рад познакомиться с вами»; а он их и не произнес.
Вместо этого рявкнул:
— Какого дьявола вы спускались по оврагу?
Мой подбородок задрожал от негодования, но я взяла себя в руки и спокойно ответила:
— Нам посоветовали ехать этой дорогой.
Пока Маквей собирался вступить со мной в дискуссию, тетя Мэгги решила дать бой наглецу.
— Почему вы постоянно делаете вид, что удивлены нашим появлением? Вы должны были догадаться, кто мы такие, еще днем. Эта дорога ведет только к тому особняку. — Она выбросила остренький пальчик в направлении большого дома.
— Здесь вы ошибаетесь, мисс. Есть ответвление направо, примерно за четверть мили до нашего дома. Эта ветка соединяется с главной дорогой через холмы. Если бы вы поехали через холмы, то как раз по этому ответвлению и попали бы в Роджерс-Кросс.
— Ну хорошо, мы не поехали, мы приехали — хватит об этом. Я не собираюсь обсуждать наш приезд с кем-либо, кроме мисс Клеверли.
— Правда?
— Чистая правда! Я договорилась об аренде коттеджа с мисс Клеверли и в дальнейшем буду вести дела только с ней… Может быть, вы меня немного просветите… — тетя Мэгги снова перешла на светский тон: — …какое отношение к сдаче коттеджа имеете вы?
— Я? — Он указал на свою грудь, где под белой рубашкой вздувались крепкие мышцы. — Ах, я? Так уж получилось: я владелец этого поместья.
У меня пересохло в горле. Тетя Мэгги с трудом перевела дыхание. Я была в отчаянии; в моем сознании звучало — нет, нет! Казалось, прошла вечность, прежде чем я услышала, как тетя Мэгги в растерянности спросила:
— А кто же тогда мисс Клеверли?
— Это слишком долго объяснять. — Мистер Маквей сардонически усмехнулся. — Мисс Клеверли — домоправительница. Она выполняет обязанности экономки, советника и… всего не перечислишь.
Я почувствовала, как мое лицо стало пунцовым. Мне снова захотелось поднять руку и наотмашь ударить по яркому рту, хладнокровно изрекавшему эти мерзкие слова. В моей памяти всплыла одна из квартир отца и его очередная любовница — последняя из тех, кого я видела. А перед глазами возникла спина Маквея, направлявшегося к выходу.
Перед тем как уйти, он небрежно обронил:
— Заберу свою постель, если вы не возражаете.
Тетя Мэгги прошептала:
— Не обращай на него особого внимания. Мы не будем часто его видеть; без особой необходимости, конечно. Но если тебе станет невмоготу, мы найдем что-нибудь более подходящее для спокойного отдыха.
Да, нам определенно следовало бы поискать другое место, так как меня воротило от этого мужлана. Я не могла и нескольких минут находиться рядом с Дэвидом Бернардом Майклом Маквеем. У меня тут же появлялось желание ударить его. Это было жуткое ощущение. За всю свою жизнь мне пришлось только однажды ударить человека, после чего я попала в клинику и чуть не лишилась рассудка.
— Всегда есть ложка дегтя в бочке меда, девочка моя.
Голос тети Мэгги был печальным, и это отрезвило меня. Я обязана позаботиться о тете. Она терпеливо сносила все тяготы длительной езды под палящим солнцем. Она не унывала ни при каких обстоятельствах. Я взяла тетю за руку и напомнила ей поговорку, которую она часто повторяла мне, когда я была маленькой:
«Большие шары громче лопаются».
«Шар» появился в кухонной двери.
— Две кружки, стоявшие в кладовке, где они?
— Их забрала девушка, — ответила я.
— Девушка? — Маквей вошел в комнату. Под мышкой он держал свернутый спальный мешок. — Вы говорите о Франни?
— Я не знаю ее имени, но кружку забрала она.
— Тогда все хорошо.
Маквей стоял спиной к входной двери. Его темно-синие глаза сквозь прищуренные веки словно ощупали меня с ног до головы.
Раздался его насмешливый низкий голос:
— Думаю, со временем все утрясется. Спите спокойно. Я постелил чистое белье. — Он шлепнул по солидному мешку под мышкой. — Если понадобится еще белье — возьмете на чердаке. Спокойной ночи.
Никто из нас не ответил. Только после того, к я увидела в окно, что его огромный силуэт растворился среди деревьев, я вернулась к тете Мэгги.
Она не проронила ни звука. Ее молчание меня расстроило.
— Пойдемте спать, родная, — сказала я, положив руку на плечо усталой спутницы.
Тетушка пристально посмотрела на меня.
— Итак, мисс Клеверли — экономка. Прекрасно! Судя по ее письму, ей столько же лет, сколько и мне. Забавно, но первое впечатление всегда обманчиво.
— Не думаю, чтобы у вас могло создаться радужное впечатление об этом чудовище! Зажечь лампу?
— Нет, не беспокойся. Если мы хорошо выспимся, завтра все покажется иным и мы снова начнем радоваться жизни, ведь это так? — Тетушка ласково похлопала меня по руке, все еще лежавшей на ее плече, и трогательно-нежно прижалась к ней щекой. В моей жизни бывали моменты, когда я понимала, что чувства радости и благодарности еще не умерли во мне. Теперь я твердо знала, что бесконечно люблю добрую, самоотверженную тетю Мэгги.
Кровать располагалась так, что если сесть, прислонившись к спинке, то из окна можно было видеть
