выглядела на все восемьдесят. Кэти никогда бы не узнала в этой сморщенной худой старухе гувернантку мисс Терезы, какой она помнила ее по тем временам, когда служила в Гринволл-Мэноре, – впрочем, мисс Эйнсли тоже вряд ли бы узнала в ухоженной элегантной даме, сидящей перед ней, маленькую судомойку с огромными сияющими глазами, красотой которой она восхищалась вместе с мисс Терезой. Эта дама, теперешняя Кэти Малхолланд, была еще молода и все еще очень красива, но ее глаза, хоть и были такими же большими и зелеными, утратили свой озорной блеск, а в самой их глубине затаилась какая-то неизъяснимая грусть. Мисс Эйнсли не без удивления отметила, что Кэти Малхолланд, дочь шахтера, держится и одевается, как настоящая леди. Ее манеры были безупречны, и только ее речь выдавала простое происхождение.
Опустившись на предложенный ей стул и отказавшись от чашки кофе, и еще более решительно отказавшись от бокала вина, мисс Эйнсли принялась объяснять причину своего визита.
– Я хотела узнать, не будет ли миссис… – начала было она, но тут же запнулась, не зная, как обратиться к Кэти.
– Фрэнкель, миссис Фрэнкель, – подсказал Эндри.
– Не будет ли миссис Фрэнкель так любезна, и не найдет ли она свободную минутку, чтобы навестить мисс Терезу, – продолжала мисс Эйнсли. – Мисс Тереза уже долгие месяцы тяжело больна, и доктор сказал, что ей не долго осталось жить. Она выразила желание повидаться перед смертью с вами, миссис Фрэнкель.
Кэти перевела глаза с их гостьи на Эндри, потом снова посмотрела на старую гувернантку. У Кэти не было ни малейшего желания встречаться с Терезой, даже если та при смерти. Мисс Розье – часть ее прошлого – того прошлого, которое она хотела бы навсегда стереть из памяти. Увидеть Терезу означало бы снова погрузиться в кошмары тех лет, в кошмары, которые до недавних пор мучили Кэти по ночам, и в которых лицо Бернарда Розье накладывалось на лица Большой Бэсс, Бантинга, отца… Нет, нет, ей очень жаль, что мисс Тереза больна, но она не сможет встретиться с ней. Она уже собиралась сказать это мисс Эйнсли, когда Эндри спросил:
– А что такое с Терезой?
– У нее бронхиальная астма и, кроме того, очень слабое сердце, – ответила мисс Эйнсли. – В прошлом году она переболела воспалением легких и с тех пор больше не оправилась. Я думаю, это все из-за школы. Она очень переутомилась и ослабела, потому и заболела.
– Вы до сих пор ведете занятия в вашей школе? – поинтересовался Эндри.
– Нет, нам пришлось ее закрыть. Мое здоровье резко ухудшилось за последние годы, и я больше не могла преподавать. Тогда мисс Тереза взяла всю работу на себя, но это оказалось ей не под силу. Бедняжка не выдержала нагрузки и слегла.
Эндри кивнул мисс Эйнсли и повернулся к Кэти. Кэти посмотрела на него, ожидая подсказки, но он не заговорил. Тогда она, слегка наклонившись к нему, сказала тихо, но очень твердо:
– Я поеду, только если ты поедешь со мной.
– Конечно, я поеду с тобой, – уверил ее он. Снова поворачиваясь к гостье, он осведомился: – Я ведь могу поехать с ней, не так ли?
– Да, да, конечно, – сказала мисс Эйнсли после минутного колебания, с усилием сглотнув.
На следующий день Кэти купила большую корзину фруктов и поехала в сопровождении Эндри на окраину Вестоэ, где жили две женщины. Дом был маленьким и неуютным. Войдя внутрь, оба были неприятно удивлены его скудным убранством. Эндри остался ждать внизу, в зале, который раньше использовался как классная комната, а она поднялась вместе с мисс Эйнсли наверх, где располагались спальни. Комнаты на верхнем этаже были такими же голыми и унылыми, как и на нижнем. Было трудно поверить, что это жилище женщин. Мисс Эйнсли, жестом пригласив Кэти следовать за ней, вошла в маленькую спальню и объявила:
– Тереза, дорогая, взгляни-ка, кто к тебе пришел.
С тех пор как мисс Эйнсли побывала у них вчера вечером, Кэти пребывала в смятенных чувствах, с опаской думая о предстоящем визите. Но сейчас, когда она взглянула на худую, измученную болезнью женщину, полулежащую на высоких подушках, ее смятение прошло, и она поняла, что не может испытывать к Терезе каких-либо иных чувств, кроме жалости и сострадания. При виде больной она даже забыла, что эта женщина – сестра Бернарда Розье. Шагнув вперед, она заговорила с мисс Терезой тем вежливым, почтительным тоном, каким разговаривала с господами маленькая судомойка Кэти Малхолланд.
– Добрый день, мисс Тереза, – сказала она. – Мне очень жаль, что вы нездоровы.
– Здравствуй, Кэти, – срывающимся голосом проговорила Тереза, прерывисто дыша. – Ты… ты так любезна, что согласилась навестить меня.
– Присядьте, миссис Фрэнкель.
Мисс Эйнсли пододвинула к кровати стул, и Кэти села. Некоторое время она сидела молча, не зная, о чем заговорить с Терезой. Тереза тоже молчала, не сводя глаз с ее лица.
– Ты очень хорошо выглядишь, Кэти, – сказала она наконец.
– Благодарю вас, мисс Тереза.
За этим снова последовало продолжительное молчание, потом Тереза спросила едва слышно:
– Ты счастлива, Кэти?
– Да, – ответила Кэти, ни секунды не колеблясь. – Да, мисс Тереза, я очень счастлива.
Говоря, она смотрела прямо в глаза Терезе, и та медленно покачала головой, глядя на нее с вымученной улыбкой.
– По тебе видно, что ты счастлива, – прошептала она. – Эйнсли говорила мне, что ты… – Тереза запнулась и сделала несколько коротких вдохов и выдохов. – Что ты все еще живешь с… со своим другом, – с усилием заключила она.
– Вы имеете в виду капитана Фрэнкеля, мисс Тереза?
– Да, Кэти. Этот капитан Фрэнкель… он очень понравился Эйнсли. Она сказала… она сказала, что находит его обаятельным.
Взгляд Кэти наполнился благодарностью, и мягкая улыбка заиграла на ее губах.
– Спасибо, мисс Тереза. Мне очень приятно это слышать, – сказала она, немного помолчав.
– Я рада, что ты счастлива, Кэти. Ты можешь в это поверить?
Кэти внимательно посмотрела на Терезу.
– Да, я вам верю, мисс Тереза, – медленно проговорила она.
Тереза нервно комкала в руках носовой платок.
– Эйнсли сказала мне, что у тебя очень красивый дом.
– Красивый? Я бы назвала его просто удобным, – скромно отозвалась Кэти.
– Насколько я поняла, ты… ты разбогатела? – продолжала Тереза.
– Это в самом деле так, мисс Тереза.
Тереза откинулась на подушках и устремила взгляд в потолок.
– Жизнь… жизнь очень странная штука, Кэти, – задумчиво проговорила она. – Помню, мы с мисс Эйнсли разговаривали как-то о тебе – это было очень давно, еще когда ты работала у моих родителей. Мне сейчас вспомнился этот разговор, потому что речь зашла о богатстве.
– Вы с мисс Эйнсли разговаривали обо мне? – удивленно переспросила Кэти.
Она не могла себе представить, с чего бы вдруг дочь господ стала разговаривать со своей гувернанткой о судомойке, работающей на кухне в доме ее родителей.
– Да, мы сидели на холме за домом – я помню это так ясно, словно это было вчера – и говорили о превратностях судьбы и о пользе денег. Мисс Эйнсли сказала тогда, что… что если бы при твоей красоте у тебя были еще и деньги, то весь мир лежал бы у твоих ног, или что-то в этом роде. А теперь ты… ты в самом деле завоевываешь мир, Кэти. Несмотря на все ужасные события, которые произошли в твоей жизни, ты вышла победительницей и заставила мир считаться с тобой.
– О! Мне кажется, вы преувеличиваете, мисс Тереза… В любом случае, если вы не против, мне бы не хотелось говорить о прошлом.
Тереза начала учащенно дышать, хватая ртом воздух, и Кэти, испугавшись, что ее последние слова расстроили больную, прошептала:
– Простите, мисс Тереза. Я не хотела вас огорчать.
