горько сожалеть о том, что отдала свою единственную дочь на воспитание чужим людям. Когда у нее была Лиззи, ее потребность в ребенке изливалась в материнских заботах о сестре. Теперь Тереза, которая так и не оправилась окончательно после болезни и нуждалась в постоянном уходе, заменила ей и Лиззи, и Сару, и всех тех детей, которых она хотела бы иметь от Эндри, но которых так и не смогла ему родить. С появлением Терезы жизнь Кэти стала полнее. Она нередко повторяла себе, что теперь у нее наконец есть настоящая семья: у нее есть Энди, которого она любит, Тереза, о которой она заботится, и Бетти, ее давняя подруга, с которой она может поболтать о былых временах, вспомнить игры их детства. Кэти с удовольствием проводила время на кухне в обществе Бетти, которая отличалась веселым нравом и умела ее рассмешить. Бетти сыпала шутками и народными поговорками, которых Эндри, будучи иностранцем, не мог понять и которые для Терезы, выросшей в богатой семье, были пустым звуком. А Бетти родилась и выросла в той же среде, что и Кэти, и это вместе с воспоминаниями детства тесно связывало их. Бетти могла дать ей то, чего не могла дать Тереза и даже Эндри. Бетти дополняла их обоих и была неотъемлемой частью ее мира.
Да, теперь у нее было все, чего она только могла пожелать, и она должна была чувствовать себя счастливой во всех отношениях… И все же ее счастье не было полным. В течение всех этих четырнадцати лет, что прошли после разрыва с Джо, ее никогда не оставляла мысль о брате. Они больше так и не увиделись после их ссоры, и иногда Кэти испытывала непреодолимое, почти болезненное, желание взглянуть на Джо хоть одним глазком, посмотреть, каким он стал. Ведь Джо был единственным оставшимся у нее родственником, он был ее родным братом и единственным человеком на этом свете, в чьих жилах текла ее кровь… Нет, еще у нее была дочь, но она предпочитала не думать о Саре, – ей было уже и так слишком больно при мысли о Джо.
Но обычно эти горькие мысли посещали ее, когда Эндри не было дома. Когда он был рядом, вся горечь растворялась в ее любви к нему, в их любви друг к другу, и в эти дни она чувствовала себя полностью счастливой. Сейчас она нуждалась в нем еще больше, чем в начале их любви, и, когда он уходил в плавание, тосковала по нему так, как не тосковала даже в самые первые месяцы. Иногда он возвращался немного раньше срока, и она испытывала ни с чем не сравнимую радость, когда он неожиданно появлялся на пороге. Но случалось, что он, напротив, запаздывал, потому что из-за шторма не мог войти в порт Джарроу и был вынужден встать на якорь в Сандерленде. Тогда он оставался там на ночь и приезжал в Шилдс с утренним поездом. В такие дни Кэти не находила себе места. Все то, чем она владела сейчас, она получила благодаря Эндри. Он сделал ее состоятельной женщиной, дав возможность начать свое собственное дело. Она не знала точно, сколько денег лежит на ее счету в банке на данный момент – эта сумма постоянно колебалась. Но сумма была внушительной, и Кэти уже давным-давно забыла, что такое денежные проблемы. За последние четырнадцать лет через ее руки прошло более семи десятков домов, многие из которых она, отремонтировав, выгодно перепродала, заработав на этом быструю прибыль, а другие сдавала в аренду, получая с них постоянный доход.
В округе она уже давно была известна как богатая женщина, а благодаря занятиям с Терезой к ее богатству прибавилось еще и соответствующее образование. Теперь она чувствовала себя в своей тарелке в любых кругах и могла вести непринужденную светскую беседу даже с людьми из самых высших слоев общества. Но Кэти знала, что все это лишь внешний лоск, показная оболочка, и ни манеры светской дамы, ни деньги не могут изменить ее сути. И никакие успехи, которых она может достичь в настоящем, не заставят ее забыть об унижениях прошлого. В душе она осталась дочерью шахтера, получившей свое первое воспитание в семье бедняков. В душе она все еще была той девочкой, которая выносила помои с хозяйской кухни и страшилась гнева поварихи; она была той девушкой, над которой надругался Бернард Розье, а потом Марк Бантинг; она была той самой Кэти, которая стараниями Бернарда Розье попала в тюрьму, где стала жертвой Большой Бэсс. И она знала, что, даже если доживет до ста лет, ее детство и юность всегда будут с ней, а впечатления ее ранней поры останутся самыми сильными впечатлениями ее жизни. Эндри был очень доволен ее превращением в светскую даму, и она была счастлива, что может порадовать его. Но за фасадом светской дамы продолжала жить маленькая судомойка Кэти Малхолланд.
В этот декабрьский вечер 1880 года Кэти была занята благотворительностью. Она побывала в соборе Джарроу, где каждый год перед Рождеством раздавала деньги, одежду и обувь детям бедняков. Домой она возвращалась расстроенная: вид этих детишек напомнил ей о ее собственной дочери и пробудил ощущение какого-то странного, невыразимого одиночества. Тем более что Эндри сейчас был в плавании и вернется домой не раньше завтрашнего вечера.
Но дома ее ожидал радостный сюрприз. Едва переступив через порог, она увидела его высокую широкоплечую фигуру в дверях гостиной. Не снимая пальто и шляпки, Кэти бросилась к нему через зал и повисла у него на шее.
– О, Энди, Энди, как хорошо, что ты здесь! Мне было так одиноко… Но когда же ты успел вернуться? Я не ждала тебя сегодня.
Его поцелуй прервал поток ее слов. Обнимая ее за плечи, он легонько подтолкнул ее через зал в сторону столовой.
– Давай зайдем сюда на минутку. У меня гость.
– Гость? – она вопрошающе посмотрела на него.
Он кивнул и закрыл за ними дверь столовой.
– Но кто это, Энди?
– Это… это мой брат.
Кэти в этот момент снимала шляпку, и ее рука вместе со шляпкой так и замерла в воздухе.
– Твой брат? – переспросила она, отступая от него на шаг.
– Да, мой брат.
– Но почему? Почему, после всех этих лет?..
– Я объясню тебе потом. Сначала я хочу познакомить тебя с ним. Снимай пальто и пойдем.
– Он уже был здесь, когда ты приехал?
– Нет, он ждал меня на молу. Он так же, как и я, капитан… Дай-ка я на тебя посмотрю… – Он взял ее за плечи и слегка отстранил от себя, внимательно разглядывая ее лицо и прическу. – Да, да, он сам это увидит, – удовлетворенно прошептал Эндри. – Он поймет, почему я полюбил тебя.
– О, Энди! Я лучше сначала пойду наверх и приведу себя в порядок.
– В порядок! – он презрительно фыркнул. – Ты красивая, и этого достаточно. Что ты хочешь приводить в порядок?
Склонившись над ней, он слегка коснулся губами ее губ. Потом, взяв за руку, повел к двери.
– Энди, я… – Она остановилась на пороге столовой. – Я боюсь, Энди. Мне так неловко…
– Тебе неловко? Не говори глупостей! Если уж на то пошло, это он должен чувствовать себя неловко. Мой брат – морской скиталец и закостенелый холостяк. Он даже не знает, как надо себя вести в женском обществе. Пойдем.
Мужчина, вставший им навстречу, когда они вошли в гостиную, ничем не походил на Эндри, если не считать высокого роста. Но, в отличие от Эндри, был узок в плечах и худощав. В то время как Эндри казался почти блондином, волосы этого человека были темно-русыми. Также его отличали большой нос, глубоко посаженные глаза неопределенного цвета и полные губы; круглое лицо чисто выбрито, за исключением подбородка, покрытого короткой щетиной. В целом вид мужчины был несколько суров, но, когда его взгляд остановился на Кэти, она, посмотрев ему в глаза, поняла, что этот человек отличается добродушным нравом.
– Знакомься, Джон, это Кэти, – сказал Эндри, ведя ее за собой на середину комнаты, где стоял гость. – А это мой брат Джон, Кэти.
– Рад с вами познакомиться, мадам, – сказал Джон, пожимая ей руку.
У него был густой глуховатый голос. По-английски он говорил далеко не так хорошо, как Эндри, и с очень сильным акцентом. Его глаза ни на секунду не оставляли лица Кэти, – казалось, он хочет заглянуть ей прямо в душу и найти там ответ на какой-то вопрос.
– Очень приятно, – ответила Кэти.
После этого обмена приветствиями все трое замолчали, чувствуя себя одинаково неловко. Эндри, который всегда умел разрядить обстановку, нарушил молчание первым, воскликнув своим звучным
