очень походил на бабушку, хотя она и была ему неродной.
Экипаж остановился.
– Я быстро, – пообещала Бидди.
– Можешь не спешить, – успокоил ее Лоуренс. – У нас есть время в запасе.
Рия ждала дочь у парадного входа. Бидди бросилась в ее объятия, повторяя: «Не плачь, мама, не плачь».
– У меня так тяжело на душе, девочка.
– Да, я понимаю. Тебе будет одиноко.
– О нет, не только поэтому, – покачала головой Рия, лицо ее было мокрым от слез. – Я должна кое-что рассказать тебе, и я тянула до последней минуты. Мне следовало давно поговорить с тобой об этом. Это касается… – она кивнула на дом. – Понимаешь, хозяин оставил усадьбу не мне. В своем завещании он указал, что я могу оставаться здесь до тех пор, пока не выйду замуж. Но он чувствовал, что я могу нарушить это условие, и сделал оговорку, что в случае моей смерти или замужества дом становится твоим. Я скрывала это от тебя по разным причинам.
– Ничего, мама, не переживай. – Бидди тоже сглотнула слезы. – Я все знаю, все.
– Знаешь? – воскликнула Рия, вытирая слезы. – Но откуда? Как?
– О, это неважно. Я уже давно узнала об этом. И, мама, я надеюсь, что вернусь сюда только под старость, – улыбнулась девушка сквозь слезы.
– Ах, девочка моя. – Они снова обнялись.
– Мне пора, они ждут, – тихо сказала Бидди.
– Я все еще не могу поверить, что это правда. Ты уезжаешь, и не куда-нибудь, а во Францию. И он учил тебя языку. Как странно. Как все странно.
– Да, мама… ты проводишь меня до ворот?
– Нет, девочка. Я покажусь смешной. Посмотри, я одета по-домашнему. Гордиться нечем. Иди.
– Я всегда буду гордиться тобой, мама. – Они в последний раз сжали друг другу руки, и Бидди побежала по аллее к воротам.
Уже у самых ворот она посмотрела в сторону и сквозь слезы, застилавшие глаза, заметила с другой стороны дороги переходившую поле знакомую фигуру. Подбежав к Лоуренсу, который уже открыл для нее дверцу экипажа, запинаясь спросила:
– Можно… у нас есть еще свободная минутка? Там мой знакомый, – она махнула рукой, – мне бы хотелось попрощаться.
– Хорошо, – ответил он, бросая взгляд на часы. – Если не будет непредвиденных задержек, мы успеем в Ньюкасл вовремя.
– Спасибо. – Бидди бросила взгляд на сидевшую в экипаже Люси и понеслась к сложенной из камней стене, огораживающей поле.
– Все в порядке, едешь? – спросил Тол, держа руки за спиной.
– Да.
– Счастливо тебе, – он кивнул и тихо добавил: – Здесь будет все в порядке, не волнуйся.
– Маме одиноко. Она как потерянная. Мы все ее оставили, с ней только Джонни, но он меня беспокоит. Братишке не хочется сидеть на месте. Боюсь, он может в любой момент сбежать.
– Будь спокойна. Я с ним поговорю. А… я собираюсь навестить твою маму.
– Когда?
– Да вот как только вы проедете и освободите дорогу, – отшутился Тол.
У Бидди от его ответа перехватило дыхание. Она порывисто наклонилась и поцеловала его.
Наблюдавшая за сценой из окна Люси, повернулась к поглядывавшему на часы Лоуренсу.
– Просто удивительно, как ей удается вызывать и любовь и ненависть.
– Да, Люси, – согласился он. – Ты права, это так странно.
В следующую минуту он уже помогал Бидди подняться в экипаж, а когда захлопнул за собой дверцу, все трое подумали, что этот период в их жизни закончился, но впереди у них новая жизнь, где тоже не было недостатка в проблемах.
Тол смотрел вслед экипажу, пока тот не скрылся из вида, затем прошел по аллее к дому и постучал в дверь кухни. Не получив ответа, он вошел. Никого не встретив, Тол постучал в дверь, выходившую в холл, прежде чем пройти в нее. Рии не оказалось и там. Он нашел ее в гостиной. Забившись в угол дивана, женщина рыдала так горько, что не заметила, как он вошел. Тол коснулся ее плеча; она, испуганно вскрикнув, тихо ахнула. Лицо Рии было залито слезами. Она выпрямилась и прислонилась к спинке дивана, прерывисто дыша. Тол присел рядом с ней.
– Ну, успокойся, не надо плакать, – уговаривал Тол, держа ее за руку. – Все не так плохо. Девочке выпал шанс, который бывает раз в жизни. Бидди далеко пойдет. Она уже сейчас добилась немалого. Ты еще будешь гордиться дочерью, вот увидишь.
– Тол, – упавшим голосом произнесла она.
– Да, Рия.
– Они… – она всхлипнула, – все ушли, кроме Джонни, да и он… все грозится убежать. Меня все
