– Вы удивитесь, но вам тоже будет полезно это узнать, раз узнала она. Он ей не отец! Я обманула его, потому что так мне было удобнее. Ее настоящий папаша – Джимми, тот самый, что впустил вас сюда. Он тут прибирается и выкидывает скандалистов…
– Что вы сказали?.. – еле слышно переспросила Розина. Она подалась вперед, ноздри ее раздувались, сердце бешено колотилось.
– То и сказала: ваш муж – не отец моей девочки. Он обесчестил меня и укатил себе в Лондон, а когда вернулся, я была уже брюхатая. Потому и сказала ему, мол, ребенок – его, что хотела покоя. Мне понравилось валяться в постели без клопов.
– Вы утверждаете, что мой муж – не отец Аннабеллы?
– Вот-вот. Не отец. Может, присядете?
Но Розина слабым жестом отказалась от стула. В следующее мгновение в дверь протиснулся Джимми. Женщина обернулась и спросила:
– Ну?
– Нигде нет. Никто ее не видел.
Розина смотрела на Джимми, он – на нее.
– Это Джимми, ее отец.
Розина впилась глазами в его расплющенную физиономию. Этот урод – отец Аннабеллы? Ее охватило странное чувство: то было торжество, восторг, желание расхохотаться, чего сейчас ни за что нельзя было допускать. Ведь пропала ее дочь – а Аннабелла всегда будет ей дочерью. Подгоняемая ужасом, она одна на ночь глядя добралась до этого омерзительного квартала. Да, сейчас было не время смеяться, не время торжествовать, но в нужный момент она обязательно даст волю этому новому чувству. Она не похоронит его в глубинах души, а насладится им сполна.
Она подняла глаза на собеседницу и сказала:
– Если найдете ее, то будьте добры прислать мне записку. Я немедленно явлюсь.
– Я так и сделаю.
– Постарайтесь, чтобы записка попала ко мне, а не к кому-то еще. Вы понимаете?
– Все понятно.
Обе чуть заметно кивнули. Друг на друга смотрели не враги и не подруги, а просто две женщины, связанные одним и тем же мужчиной. Одну из них использовал он, другая использовала его самого. Обе сейчас испытывали к нему одинаковую ненависть.
Розина отвернулась, прошла мимо здоровяка, таращившего на нее глаза, и вышла в коридор. Какая-то женщина выпустила ее на улицу, проводив долгим взглядом.
Поднимаясь в карету, Розина еле слышно сказала Мануэлю, распахнувшему перед ней дверцу:
– Ее здесь нет. Пожалуйста, поезжайте через город, только побыстрее, пока совсем не стемнело.
За истекшие семь лет Мануэль хорошо познакомился с Шилдсом, особенно с этим кварталом, который он навещал раз в месяц, когда брал короткий отпуск. Он резво погнал коней по узким улочкам. Несколько раз возвращался на набережную, чтобы, привязав лошадей, нырнуть в подворотню, расспрашивая там пьяниц и шлюх. Всякий раз, возвратившись к карете, он отрицательно качал головой.
Когда они достигли Рыночной площади, стало уже совсем темно. Он остановил лошадей, зажег фонарь, подошел к окошку кареты и сказал:
– Ночью мы ничего не сможем сделать, мадам. Возможно, она сама отправилась домой.
– Вы так считаете? – Розина пристально посмотрела на кучера. Он был самым близким Аннабелле человеком, не считая саму Розину и гувернантку Ховард. Много лет назад она была так глупа, что испытывала чувство ревности. Она твердила себе, что ревновать дочь к слуге ниже ее достоинства, но ничего не могла с собой поделать, когда видела, как радуется Аннабелла предстоящей поездке с Мануэлем или его победе в кулачном бою.
Сначала она усматривала в этом смуглом молодом человеке какую-то странность, ей чудилась в нем непонятная сила. Она дипломатично поделилась своими сомнениями с Ховард. Сначала та ответила, что Мануэль большой мастер рассказывать ирландские легенды и что он вообще необыкновенный человек, совсем не такой, каким положено быть слуге. Потом под влиянием какого-то события Ховард резко переменила свое мнение о нем, утратила интерес к конным поездкам с ним и с Аннабеллой, стала придумывать отговорки, вроде подвернутой ноги или растянутой кисти, лишь бы не садиться в седло. Об истинной причине изменения в настроении гувернантки Розине поведала старуха Элис. Бедняжка вовсе не возражала против внимания конюха, хотя в ее положении должна была бы отвергнуть его как представителя низшей касты, однако со временем выяснилось, что он интересуется ею всего лишь как наставницей по чтению и письму…
После этого Розина стала относиться к нему с еще большим подозрением. Какой странный этот конюх: хочет овладеть грамотой, чурается всех слуг, кроме Армора и подручных по конюшне, копит выходные и пропадает неизвестно куда! Элис сказала, что слышала от миссис Пейдж, а та от Армора, что ни одна живая душа не знает, где он проводит свободное время. Все сходились на одном: он явно не посещает монастыря.
Сейчас этот человек разыскивал ее дочь. Она была уверена, что он – единственный, кто, кроме нее самой, искренне озабочен участью Аннабеллы. Ховард успела их покинуть, а мать Розины наверняка сказала бы: «Счастливо отделались!» И можно ли считать искренней обеспокоенность обитателей Уэйрсайда?
Всего несколько часов назад она возвратилась из Дарэма, где испытала унижение и стыд, узнав от дяди Джеймса, что он еще несколько лет назад поставил Стивена в известность об обстоятельствах рождения Аннабеллы и что внимание, проявляемое Стивеном к девочке, объяснялось разве что состраданием. Он всегда пытался показать ей, что она для него все равно что сестра. Ничего себе сестра!
Вернувшись домой, она узнала об исчезновении Аннабеллы. Слуги твердили, что обыскали весь дом и сад, но нигде ее не нашли. Загадка получила разрешение благодаря разносчику, сообщившему, что он, кажется, заметил мисс Аннабеллу на дороге в Шилдс. Впрочем, он не исключал, что обознался.
