Я потянулась к пестрой обложке и одёрнула руку.
Нет.
– Чужие истории пусть останутся чужими, – кашлянул Грэй, – отдельными от воспоминаний...
Я повернулась и с иронией глянула в его зрачки. Странный мне попался программер... Не по годам развитой мальчик.
Грэй поскреб щетинистый подбородок:
– Слушай, а ты ведь не представилась!
– Татьяна.
– Хорошее имя. Пива хочешь? – Он кивнул на пару банок, дожидавшихся на журнальном столике. Фирменный напиток сетевиков.
– Не-а, не люблю пиво.
– Правильно. Я ею тоже ненавижу. И если где найду – уничтожаю! – Он схватил банку и осушил её в один глоток. – Потом таким же бодрым топом сказал: – Раз ты пива не пьешь, переходим к следующему этапу.
Часть стены в дальнем конце комнаты отъехала в сторону. В проходе стояли Чингиз и Иван.
Ну и наивная же я дура...
На лице Грэя ещё бродила тень улыбки. Но во взгляде читалось уже вполне профессиональное внимание:
– А сейчас, Таня, исследование мозговой активности и ещё пара анализов.
– Всё понятно. Кроме одного. Почему тебя называют Пьяный Стрелок?
– Кто? Эти? – Он обернулся и выразительно погрозил кулаком. – Не обращай внимания, милая. Ограниченные люди с убогой фантазией и плоским юмором. Я тебе как специалист говорю...
С детства не люблю врачей. Чтобы брать на себя ответственность за чужую жизнь, мало одного умения. Надо обладать изрядным запасом здорового цинизма. Это – почти неизбежное зло профессии. А уж ковыряться в чужих мозгах – вообще работа для людей отпетых.
Всё необходимое уже дожидалось в комнате, примыкавшей к библиотеке (вероятно, это был кабинет Чингиза). Меня уложили на кожаный диван, а на голову нахлобучили нечто вроде мягкого капюшона, провод от которого тянулся к ноутбуку Грэя. Доктор коснулся клавиатуры, и «капюшон» упруго, словно живой, вздрогнул и очень плотно облёг мою голову. Так, что только лицо оставалось открытым. Кажется, в средневековой Испании было похожее орудие пытки – голову узника медленно сдавливали особыми обручами. На мгновение мне померещилось, что чёртов «Айболит» аналогичным образом хочет вызвать меня на откровенность.
– Не давит? – заботливо поинтересовался доктор, клацнул «мышкой», и «капюшон» заметно ослабил хватку.
– Нормально, – пробормотала я. И ощутила холодное металлическое прикосновение на висках и затылке. Почему-то вспомнила белозубую улыбку Алана. Грэй сейчас не улыбался, но его доброжелательность начинала меня раздражать и казалась преддверием чего-то гораздо худшего. Чингиз и Иван оставались в кабинете, правда, разместились так, что я не могла их видеть. Это тоже слегка нервировало.
– Сейчас, Таня, я буду задавать разные вопросы. Некоторые могут показаться тебе нелепыми. Некоторые будут вообще возмутительными. Тебе надо искренне отвечать на все. Быть искренней в твоих интересах, Таня.
– Валяй. Задавай.
Для начала он поинтересовался моим именем, отчеством, фамилией и возрастом. Пока я терпеливо отвечала, «Айболит» внимательно посматривал то на экран ноутбука, то на меня.
Дальше пошло круче: какое мое любимое мороженое и какой сейчас год на дворе. Он спрашивал про цвет неба и про мою любимую марку губной помады. Какую последнюю книжку я прочитала и в каком году генерал Гусаков объявил себя президентом. С неподдельным любопытством поинтересовался:
– А сколько звезд на небе?
– Попробуй сам сосчитать, – буркнула я. Взглянув на экран ноутбука, Грэй чему-то радостно прищурился.
И без всякого перехода задал такой вопрос, что на мгновение я слегка опешила. Потом ощутила огромное желание встать с дивана и залепить ему хорошую, звонкую затрещину. Едва сдержалась. Самое забавное, он по-прежнему смотрел на меня невинным взглядом и, как видно, всерьез надеялся на ответ.
– А пошел ты!..
Это ещё было самое мягкое из того, что вертелось у меня на языке.
Странно, но Грэя такой ответ вполне удовлетворил. Он клацнул «мышкой» и на этот раз поинтересовался, в каком году выпустили «Виндоуз-13».
Ещё несколько минут он доставал меня подобной чепухой. За это время я успела поведать ему про любимые духи и любимый цвет нижнего белья. Рассказала, когда распался Советский Союз и когда Гагарин полетел в космос. Уточнила, что семь на семь будет ровно сорок девять и что именно двойка является наименьшим чётным числом.
Грэй подождал, пока я расслабилась, и снова огорошил меня вопросом. На этот раз не затрагивавшим интимные подробности:
– Когда ты начала работать на Центральное разведывательное управление США?
– С детства! – ляпнула я в сердцах и тут же пожалела об этом.
«Айболит» остался совершенно невозмутимым, снова перейдя ко всякой нейтральной чепухе, вроде размера моей груди. Признаться, это начало надоедать, но, к счастью, продолжалось недолго.
– Всё, Таня, – улыбнулся Грэй. – Глупых вопросов больше не будет.
Однако снимать с меня «капюшон» он не торопился. Вместо этого налил мне стакан воды, а сам опять приложился к пиву.
Вытер губы тыльной стороной ладони и дружески прищурившись, попросил рассказать всё, начиная с того момента, когда мы с Артёмом впервые встретились в Москве.
Я начала «исповедь». Иногда он задавал уточняющие вопросы и поглядывал на экран ноутбука. Едва я дошла до описания ареста, Грэй сказал:
– А вот отсюда, пожалуйста, очень подробно.
Пожалуйста. Мне скрывать нечего. Если эти мелочи хоть немного приблизят истину... Я рассказала даже о том, как прокусила руку Фатееву. Вдруг и это важно?
– Что тебе кололи в «охранке», не знаешь?
– Говорили: вакцины, витамины... А что на самом деле... Это ж СОК, а не поликлиника.
Старательно пересказала беседу с Аланом, потом встречу в «Глубине» на следующий день. Повествование уже близилось к свалившемуся на голову Михалычу ящику, когда Грэй мягко перебил меня:
– Таня, у тебя был фальшивый ноготь из биопластика. Оказавшись в камере «охранки», наверное, ты думала... о самоликвидации. И все-таки не решилась... Почему?
Словечко-то какое мерзкое. «Самоликвидация». Вот об этом я точно не хотела бы вспоминать. Одно дело – умереть в бою, совсем другое – скорчившись на нарах, выпускать из себя кровь...
– Во-первых, я была там не одна. Ну и... В общем... меня отговорили.
– Кто?
– Не знаю. Его имя – Николай... Ночью он умер.
Видимо, Грэя ответ устроил.
Доктор коснулся клавиатуры ноутбука и захотел подробностей: что я чувствовала, когда Алан уложил меня в «саркофаг». Тут я ничего нового добавить не могла:
– Почти сразу заснула. Видела какой-то сон...
– Какой сон?
– Уже говорила – всё как через пелену. Главное, Старик... то есть Карпенко – мой враг. И во всём я
