москвички – яркие, раскованные. Они многое успели попробовать в этой жизни. И чувствуют себя уверенно. Сразу две вертятся вокруг Женьки. Я слегка теряюсь. Я всего лишь закомплексованная провинциалка. Скромно одетая, так и не освоившая до сих пор столичный жаргон...
Один из наших одногруппников меняет диск. Из колонок – спокойные аккорды. Медленный танец. И Женька идет через всю комнату, идет мимо москвичек... Сначала даже не верится. Его рука бережно и мягко ложится на мою талию. Его губы так близко... Что-то шепчут в самое ухо. Какую-то милую чепуху.
Целый вечер он танцует только со мной. Иногда я перехватываю непонимающие, злые взгляды московских девчонкой... Но мне все равно. Лишь бы чувствовать его прикосновения, слышать его голос...
Не знала, что на высоте такой ветер... Закрываю глаза и поднимаюсь выше... Ветер не унимается, играет моими полосами. Еще выше... Туда, к голубому небу...
Пускай этот сон не кончается.
Лететь целую вечность, раствориться в солнечном свете...
Я вздрагиваю и открываю глаза. Что-то неуловимо изменилось вокруг. Поворачиваю голову. Длинная черная трещина пролегла по небосводу. Она змеится сотнями отростков, она растет с каждым мгновением...
– Так не бывает! – Никто не слышит моего крика. Город внизу продолжает размеренную жизнь. И улицы пока еще залиты светом, и солнце отражается в оконных стеклах. За стеклами – люди. Те, кто мне дорог, те, кого я люблю. Они меня не услышат...
Я мчусь к черной трещине, я пытаюсь удержать ее края... Но небо под моими руками осыпается тускнеющими, безжизненными осколками. Оказывается, небо – такое хрупкое...
Чсрнильно-густая тьма прорывается внутрь. Я не могу её остановить! Во тьме – холодное мерцание живых нитей. Жадными щупальцами они тянутся к городу, они взламывают ярко-голубой купол. И небо не выдерживает – с оглушительным треском раскалывается на миллионы обломков. Падает на дома...
Темнота, густая и непроглядная...
Я вскочила на постели. Сердце бешено колотится. Где я? Да, помню. Пистолет под матрацем.
Выдернула оружие. Пальцы зашарили по стене. Где-то здесь был выключатель...
Свет ночника совсем безжизненный. Заглянула под обе кровати. И даже в тумбочки. Глупо, но я ничего не могу с собой поделать... Будто все детские кошмары вдруг решили вынырнуть со дна памяти...
Никого... Я одна в комнате.
Безотчетный страх не отпускает. Путаясь в рукавах и штанинах, я торопливо натянула одежду. С пистолетом выскользнула из комнаты.
В коридоре дежурное освещение. Еще более тусклое, чем свет ночника. Тишина. Ничего, кроме стука сердца. Мягкое ковровое покрытие делает совсем неслышными шаги моих босых ног.
На мгновение я замерла у двери Артема. Оттуда не доносилось ни звука. Я чуть повернула ручку. Не заперто.
Дверь стальная, как и все другие. Это хорошо – даже из «Калашникова» не пробьешь. Очень осторожно я приоткрыла ее, так что образовалась узкая щель. И сразу услышала равномерное посапывание Артема.
Держа пистолет наготове, ногой распахнула дверь. Даже неяркого света из коридора достаточно, чтобы понять – внутри только физик. Но я все-таки щелкнула выключателем у входа. Вспыхнула неоновая лампа на потолке. Артем заворочался, по-детски причмокивая. Лицо тоже было почти детское, расслабленно- безмятежное.
Я не решилась его будить. Что я ему скажу? Поделюсь своими кошмарами? За последние дни он и так вымотан до предела.
Выключила свет и аккуратно закрыла дверь.
Вдоль коридора таких комнат – по шесть штук с каждой стороны. Заглядывать в каждую? Нет, это уж настоящая паранойя. Враги не станут прятаться под кроватями.
Но лечь спать я уже не смогу.
Остановилась у комнаты Грэя. На то он и доктор...
Постучала и решительно взялась за ручку.
Странно. У Грэя тоже не заперто.
Я слегка толкнула дверь внутрь, но открыть не успела. Волна ужаса накатила внезапно. Я едва не упала, привалившись к стене. Не чувствуя сердца, будто невидимая рука сжала его в ледяной комок. Я и сама превратилась в кусок мертвого льда...
Голубое небо крошится, и живая тьма прорывается внутрь. Не могу ее остановить...
– Что же ты стоишь, Таня... Заходи!
Голос. Его голос.
Снова слышу свое сердце. Маленький испуганный комочек оживает.
Захлопнуть дверь и бежать!
Вместо этого я вхожу в комнату. Бежать бессмысленно.
– Думала, мы больше не увидимся... – Неужели это я говорю?
– Мы слишком крепко связаны, Таня.
Все интонации – прежние. Но человеческого в нем осталось совсем немного. Наверное, последние живые крохи умерли там, в подвале у Слепня. А ещё я чувствую Силу. Куда более могущественную, чем раньше... Да, это уже не он. Только видимость. Словно высохшая оболочка жука, застрявшая в паутине.
В руке у меня «стечкин», но стрелять я не пытаюсь. Пули – это лишь кусочки металла. Такие медленные и такие бесполезные...
– Как вы нас нашли?
Короткий смешок в ответ:
– Неужели ты надеялась спрятаться?
Он сидит посреди комнаты. Уверенный, спокойный. В неярком свете морщинки прочерчены на лице, будто трещинки на цельном куске камня.
Грэя здесь нет. А Чингиз? Он-то у себя? Хотя... чем бы они помогли?
Никто мне не поможет...
Чужая огромная фигура нависла над муравейником. Муравьи суетятся. Но на самом деле – ничего не изменят.
Я говорю единственное, что остается. И слова складываются во фразы, сами собой, будто помимо моей воли. Просто колебания воздуха. Такие же бесполезные, как пистолет в моей руке.
– Михалыч... Я не дамся живой.
– Серьезно? – Опять смешок. – Ты ведь умная девочка. По крайней мере казалась такой.
Он чуть наклоняется вперед, так что я хорошо вижу его внимательные глаза:
– Ради чего, Таня?
– Тебе трудно понять...
– Хочешь сказать, я – нелюдь поганая? – он иронически щурится и знакомым жестом приглаживает короткий ежик седых волос. – Только ты упустила одну маленькую деталь. Кто ты сама?
– Я...
– Разве обычная, пускай и самая везучая, девчушка выжила бы на твоем месте? Эти американские придурки извели на тебя кучу боеприпасов, угробили вертолет. И что толку? – Он улыбается: – Чтобы завалить дело, поручи его людям. Ты давно уже не человек, Таня. Не надо бояться правды.
– Правда в том, что вы – зло...
– Опять пустые слова. Неужели тебе нравится, когда тебя используют? Словно марионетку. Сначала американец, теперь эти... – Он сокрушенно качает головой: – Как можно быть такой наивной. Неужели после «Матрикса» до тебя не дошло? – Старик встает и делает несколько шагов взад-вперед по комнате: – Называем по порядку. Удачливый уголовник, возомнивший себя Штирлицем. Прожженный циник, любитель копаться в чужих мозгах. Инфантильный переросток, для которого почти нет разницы между реальностью и вирт-игрушкой. – Это твои борцы и герои, Таня? Подставляющие тебя на каждом шагу. За них ты готова умереть?
