Я щёлкаю тумблером. За спиной становится непривычно тихо. Лишь ветер свистит в ушах.
И стремительно приближается край дирижабля.
В этот миг начинают работать пушки – справа и слева.
Огненные трассеры перечёркивают пустоту. Шары плазмы рвутся совсем рядом! Долю мгновения кажется, что задели…
Но я уже в мёртвой зоне у самого края тарелки. Пролетаю в считаных сантиметрах от него!
Воздух под днищем дирижабля озаряется сполохами. Это – излучатели!
Только я – ниже!
Падаю туда, где чернеет лента Москвы-реки.
Даже сквозь рёв ветра слышно, как истошно бибикает сигнал опасности. Поток воздуха бьёт в глаза.
Когда на индикаторе высотомера высвечивается число «200», я запускаю двигатели. И спиной чувствую ровный негромкий гул.
Работают!
Значит, всё-таки не задеты!
Я останавливаю падение и плавно снижаюсь. Прибавляю горизонтальной скорости и ухожу на запад. Даже если компьютеры «Московских зорь» ещё не упустили меня из виду, ни одна плазменная пушка меня уже не достанет!
Радиус действия у них – полкилометра. Но они не могут стрелять вниз – только параллельно земле. Иначе бы их просто запретили ставить на хреновину, болтающуюся над центром Москвы.
Сейчас вышлют группу захвата на джетпаках…
Я должен сбить их со следа – спуститься до уровня крыш и резко повернуть на восток. Полчаса, и выберусь за пределы города!
Что такое?
Почему двигатели как-то странно работают?
С запинкой.
А теперь и вовсе не слышу их гула!
Оживает истошный аварийный сигнал. Я гляжу на индикатор топлива. Ещё секунду назад у меня был полный бак! А сейчас – «ноль».
«Таки прожгли дырку!» – молнией вспыхивает в мозгу.
Я не успел снизиться. Остаётся аварийный парашют!
Жму кнопку рядом с рукоятью. Джетпак слегка встряхивает. Но падение лишь чуть замедляется. Мать его так! Я запрокидываю голову и вижу болтающиеся вверху обгорелые лохмотья.
Парашюта нет!
Свистит ветер. Стремительно вырастают подо мной крыши домов.
Отлетался, хренов Икар!
И до реки не дотянул. Светится впереди огнями Ростовская набережная. Въезжает на Смоленский метромост поезд…
Последние яркие впечатления в моей грёбаной жизни?
Страха нет. Только удивление – неужели так быстро всё кончилось?
А ещё глупая мысль вертится: о крыши ударюсь или всё-таки разбросает меня по асфальту? Будто не о себе думаю, а о ком-то другом. Словно это чужое тело – окровавленное, изломанное – останется лежать там, внизу.
Секунды растягиваются, как резиновые.
А в памяти оживает не детство, не лица родителей и друзей. Перед глазами как наяву – отвратная физиономия Аслана. И кривятся его тонкие губы: «
Вот же подлость!
Какого дьявола лезет из подсознания эта рожа!
И опять спрашивает:
Да, я действительно не знаю ответа. Просто пытался выжить. Пытался быть честным – с другими и с собой. Не всё вышло.
Я хотел помочь. И не смог…
Только об этом жалею.
Но теперь ничего уже не исправить.
Время замедляется – будто мозг отчаянно растягивает эти последние секунды.
Тёмные пятна крыш совсем близко. А чуть ниже сереет в лучах фонарей асфальт.
«Хоть бы никого не покалечить…»
Уезжают по метромосту залитые электрическими огнями вагоны, и с ними – чужая жизнь, о которой я никогда не узнаю.
Тьма…
Странно, что не успел ощутить удара. Только водоворот искр, а потом пелена…
Забвение?
Нет!
Опять свет! И чей-то злой голос рядом:
– А можно не толкаться?
Я ошалело моргаю. Озираюсь кругом и не верю – глазам, ушам… Своему телу, зажатому в переполненном вагоне метро.
Не верю в реальность ворчливого женского голоса:
– Хулиганьё невоспитанное! Убери копыто с моей ноги!
– Простите… – шепчу, будто во сне.
А Ростовская набережная за окнами уже исчезла. Поезд опять нырнул в туннель.
Глава 7
Я вышел на «Арбатской».
Отыскал свободное место на скамейке. Сел. Обхватил голову ладонями. Закрыл глаза.
Вокруг шумело людское разноголосье. Долетали рингтоны мобильников…
Подошёл поезд. Электронный голос объявил станцию.
Прошаркали сотни подошв…
А я всё ещё сидел на скамейке.
Целый, невредимый. Живой!
Словно дирижабль «Московские зори», физиономии Паука и Аслана привиделись только в кошмаре…
А может, у меня вообще с головой не порядке?
Я посмотрел на свои ладони. Свежие царапины и ссадины – остались после того, как я продирался через фильтры воздуховода.
Значит, не сон. Не галлюцинация…
И кое-что ещё должно быть реальным!
Дрожащими пальцами полез во внутренний карман куртки. Вытащил белый конверт. Заглянул в него…
Сердце гулко отозвалось в висках.
Я вскочил со скамейки. Сто пятьдесят тысяч! Чего ж я, дурак, тяну? Едва они разберутся, что к чему, – сразу заблокируют счёт!
Мой планшет… Сейчас мне его очень не хватает!
Я огляделся.
Полцарства – за планшет! Или за любой комп, подключённый к сети!
– Не подскажете, где тут ближайшее неткафе? – обратился к компании пёстро одетой молодежи.
– «Тетрис» на Никитском бульваре, – отозвалась девушка с пирсингом в обоих бровях. – Только оно до десяти работает!
– Спасибо.
Я глянул на часы в конце перрона. Успею!
