– Я? Это я тебе приказал встать под камеру? – удивился Е.Е. – И давно?
– Да, вы. Наверное… Только что.
Е.Е. посмотрел на Михаила Борисовича долгим взглядом и вздохнул:
– Н-да… А что я тебе именно приказал, Лазаревский? Дословно повторить можешь?
– Ну… Поближе к камере, мать твою… следи за японцами… что за вид, мать твою… роджер… артемку гоняешь, мать твою…
– Какого Артемку? – неподдельно изумился ЕЕ.
Михаил Борисович был близок к тому, чтобы расплакаться:
– Волосатого…
(«Тут я подумал, что Евгений ему прямо там и засадит в рыло!» – вспоминал потом Сергей Львович).
– Чего-чего?! Послушай, друг, ты издеваешься надо мной?
– Нет… – прошептал ученый, низко опустив голову. – Вы так и сказали…
Кажется, наш мудрый руководитель начал догадываться, откуда тут уши растут:
– Значит «мать твою», да? Ладно, Лазаревский… Давай, работай. Пойдемте, Сергей Львович.
Когда они отошли на некоторое расстояние, Е.Е. огорченно сказал:
– Сереж… Ну ёб твою мать, ты кого привел? Что за чудотворец?
– Да нет, Жень! – начал оправдываться Сергей Львович. – Он нормальный парень. Кандидат наук… Его же развели, не видишь?
– Сереж, так нормальных парней не разводят! Так даже ребенка в детском саду нельзя развести! Это только с кандидатом наук можно сотворить. Он что так и будет по углам за японцами следить?
– Жень, да разберусь я, что это за японцы такие.
– Уж разберись, очень тебя прошу. Сережа, наконец-то к нам пришел человек, который следит за японцами! Что бы мы без него делали!
А потом, уже спускаясь по лестнице, добавил:
– Крыканова ко мне. Чтоб бегом бежал.
Сергей Львович, конечно, тоже понял, что к чему. И мы поняли, что он понял. Разбегаться было поздно, да и бесполезно. Крыкс от смеха был похож на гигантского помидора-убийцу, я вообще еле дышал. Сергей Львович издали поманил нас пальчиком. Когда мы подошли, он беззлобно сказал:
– Ублюдки сраные! Иди, Володя теперь к Евгению. Он тоже любит пошутить. Ты, Фил наверняка ведь тоже в этом замешан?
– Ну что вы, Сергей Львович! – запротестовал я. – Как вы могли такое подумать!
– Бросаешь значит товарища?
– Да какой он мне товарищ? – сказал я, улыбаясь. – У меня Кулагин товарищ, а это так, шапочный знакомый. И он мне никогда не нравился, если хотите знать.
Тут Крыкс опять зашелся. Ему даже пришлось взяться за перила лестницы, чтобы сохранить равновесие.
– Что ты ржешь-то? – спросил его Сергей Львович.
– Нет… Ничего… – промычал Крыкс. – Все верно… Фил тут не при делах… – он повернулся ко мне: – ты тоже мне не нравишься, мать твою, ублюдок…
Я развел руками, мол, вы сами все видели.
– Товарищ Начальник смены, разрешите приступить к исполнению служебных обязанностей?
Шнырев вздохнул:
– Приступайте…
Крыкс получил обещанные десять процентов, но нисколько не расстроился этому. На какое-то время он перехватил у меня сомнительно-почетное звание Главного разводчика смены, и ходил героем. Я же, как полагается настоящему серому кардиналу, остался в тени.
Михаил Борисович впредь не попадался на такие простые заманихи, и вообще довольно скоро освоился в «Куранте» совершенно.
12. Главный вход – синекура или нечто большее?
Пост, служба на котором прославила Михаила Борисовича на, не побоюсь этого слова, всю Москву – это, конечно же, Главный вход.
Главный вход являлся одновременно весьма ответственным и весьма привилегированным постом. Почему ответственным это, надеюсь, понятно. А суть привилегий состояла в следующих подробностях. Во- первых, работа там начиналась в десять утра, а заканчивалась в половине седьмого, что означало как минимум два часа выгоды по сравнению с рядовой окопной швалью. Во-вторых, там можно было легально сидеть на стуле, а это, безусловно, гораздо приятнее, нежели торчать дрессированным сусликом в залах. В- третьих, все прочие благости, такие как «подмена», «обед» и «покурить» там тоже присутствовали.
Кого угодно на Главный вход не ставили, только самых распрекрасных и замечательных. На моей памяти, за три года там послужили лишь Игорь Романов (будущий замначальника смены), затем необычайно, прямо-таки энциклопедически эрудированный Дима Козлов (простите за деликатные
