уже на четверых бойцов у Одзаки стало меньше.
Времени оставалось не более трех минут.
Все маршруты передвижения были заранее намечены и оговорены. Роман, Барс и Толстый двинулись в одну сторону, Труба, Клещ и Док – в другую.
Теперь в наушниках то и дело звучали короткие сообщения.
– Барс, вижу двоих… – говорил Труба.
– Работайте… – приказывал Барс.
Ликвидировав еще двоих, группа Трубы продолжала движение. Они направлялись к резервуару с горючим, чтобы обезвредить взрывчатку и освободить заложников.
Роман шел между Барсом и Толстым. Короткими перебежками, прикрывая друг друга, они передвигались выше, туда, где находилась диспетчерская и, по определению, штаб Одзаки.
Внезапно Толстый, идущий первым, поднял сжатый кулак. Сейчас же Роман и Барс прижались к стене.
– Вижу одного, – сказал Толстый.
– Берем живым, – отозвался Барс.
– Понял.
Толстый бесшумно подкрался со спины к японцу, что-то бормочущему себе под нос, обхватил его сзади согнутой рукой за шею и, как удав с добычей, опустился с ним на решетчатый пол.
Не успел тот сообразить, что происходит, как перед ним возникли двое в черных костюмах. Третий крепко удерживал сзади его за шею, грозя сломать ее в случае сопротивления.
Барс жестом приказал Толстому ослабить зажим. Приставил пистолет японцу под ухо. Быстро начал допрашивать.
Японец, понимая, что с ним церемониться не будут, отвечал охотно, непрестанно при этом кивая.
– Спроси, где заложница? – сказал Роман. – Женщина, русская где? – уставился он злобными глазами на японца.
– Тама, – вдруг перешел на русский тот, – тама.
Он показывал рукой куда-то вниз и налево.
– Барс, – послышался в наушнике голос Трубы, который минуту назад доложил о ликвидации еще троих террористов, – мы нашли заложников.
– А где взрывчатка?
– Здесь.
– Обезвредить сможете?
– Попробуем. Хотя тут такая хрень накручена…
– Работайте, – прервал его Барс. – Где Одзаки? – прорычал он, глядя на японца.
Пленный начал быстро отвечать на японском, тыча рукой вверх.
– В диспетчерской, как мы и думали, – перевел Барс.
– Наташу держат отдельно, – заключил Роман. – Я пойду за ней.
– Давай, – кивнул Барс. – Мы к диспетчерской.
Он мигнул Толстому. Тот коротко дернул руками. Японец закатил глаза и обмяк.
– Пошли, – приказал Барс.
Они с Толстым двинулись по переходам лабиринта наверх, туда, где засел Одзаки.
Роман направился вниз.
«Где – тама? – гадал он, спускаясь в чрево платформы. – Тут этих „тама“ сколько угодно. Поспешили сломать ему шею. Надо было взять с собой».
Он быстро шел по узкому коридору, заглядывая в его ответвления. Горы оборудования, трубы, ступеньки – и ничего живого. Тут можно сутки блуждать и никого не встретить.
Коридор заканчивался железной лестницей. Роман спустился на несколько ступенек ниже, присел, заглядывая под потолок.
Увидел довольно просторное помещение, ярко освещенное фонарями. В углу, на раскладном стульчике, сидел коренастый японец. Он сложил руки на автомате и, кажется, дремал.
Роман пошарил взглядом. Кроме этого японца, в помещении никого больше не было. Что он делает здесь один, возле запертой двери? Кого-то охраняет?
Не меняя положения, Роман прицелился, мягко потянул спусковой крючок «гюрзы». Послышался негромкий хлопок, звякнул затвор, японец дернулся и замер с откинутой головой. Пуля вошла ему точно в лоб.
Роман бесшумно пересек помещение, прижался ухом к запертой двери. Тишина. Он открыл засов, потянул на себя дверь.
Запахло мочой. Что это, туалет? Для чего понадобилось охранять туалет?
Он открыл дверь шире, заглянул внутрь. Тусклое освещение не позволило ему сразу увидеть прижавшийся к штабелю ящиков силуэт…
– Ты?! – послышался дрожащий голос.
Роман не успел опомниться, как Наташа стремительно бросилась ему на шею, покрыла его поцелуями, смеясь, и плача, и не веря своему спасению.
– Ты все-таки пришел за мной! Я знала, что ты меня не оставишь… Ты пришел, пришел…
– Наташа, все хорошо, – шептал Роман, гладя ее по содрогающейся от плача спине. – Я здесь. Все хорошо. Сейчас мы выберемся отсюда, и все останется позади…
– Да, да, – кивала она, не в силах оторваться от него, – сейчас. Я смогу. Ты здесь, ты пришел за мной…
«Досталось ей, бедняжке», – подумал Роман, пытаясь высвободиться из ее объятий.
Но едва он успел снять с себя руки Наташи, как грохнул выстрел. Пуля ударила в стену совсем рядом, завизжала, срикошетив куда-то в угол.
Наташа взвизгнула, еще сильнее прижимаясь к Роману, и лишила его возможности сопротивляться.
– Брось! – услышал он женский голос.
Он повернулся, медленно отвел пистолет в сторону.
Ну, конечно, красотка Сэй, собственной персоной. Она стояла у лестницы, шагах в десяти от них, направив на него пистолет, и, конечно же, улыбалась.
Роман медлил, удерживая «гюрзу» на отлете.
– Брось, – прошипела Сэй, наставив пистолет на Наташу.
Роман бросил пистолет на пол.
Отсоединился от цепляющейся за него Наташи, сделал два шага в сторону.
– Отпусти ее, – сказал он Сэй. – Зачем она вам? Я останусь вместо нее.
– Ты останешься вместе с ней, – засмеялась Сэй, не отводя пистолет от Наташи.
– Убей эту стерву, Роман! – вдруг громко сказала Наташа, побледнев до синевы.
Ее заявление вызвало новый приступ смеха у Сэй.
– Сейчас я буду убивать тебя! – крикнула она, напрягая кисть, сжимавшую пистолет.
– Подожди, – сказал Роман. – Не надо ее убивать. Ты же умная девушка. Видишь, она ни при чем. Она ничего никому не скажет. Не веришь?
Сэй отрицательно покачала головой. Пистолет в ее руке мог выстрелить в любое мгновение.
– Хочешь, я отрежу ей язык?! – сказал Роман, вдруг хватая Наташу за руку.
Та взвизгнула от боли, но Роман держал крепко. Сэй, прищурив глаза, с интересом ожидала продолжения.
– Без языка она будет нема как рыба, – сказал Роман, вынимая нож и подтягивая к себе визжащую Наташу. – Смотри, как это делается!
Сэй чуть ослабила кисть – и Роман, незаметно направив на нее торец ножа, потянул рычаг курка.
Хлопнул выстрел, пуля, пробивающая армейскую каску, ударила Сэй в правое подреберье, опрокинула на железный пол.
Роман уже схватил «гюрзу», сунув сделавший свое дело нож в ножны. «Нож разведчика» однозарядный, но важность этого заряда трудно переоценить.
Сэй корчилась на полу от невыносимой боли. Губы ее кривила ужасающая гримаса. Пуля разорвала ей
