Лицо Хромца стало непроницаемым, глаза превратились в узкие щелки.
– Помолчи, – резко бросил он. Словно каркнул.
Як Безумец проснулся столь же быстро и внезапно, как и уснул. Перед самым пробуждением он пнул Дмитрия пяткой по бедру, а затем резко поднялся и сел. Дервиш протер глаза со сна и поскреб пятерней бритое темя, сердито бормоча под нос. Это не прошло мимо внимания Тамерлана. Хромец воззрился на дервиша. От Яка ожидать было можно чего угодно, и Дмитрий замер. Джавляк отхаркался и беззастенчиво сплюнул, утер губы грязным рукавом и выдал:
– Что смотришь, эмир? Вином бы, что ли, угостил. Как в прошлый раз, когда я тебе колечко отыскал.
“Так, – подумал Дмитрий, – выходит, вы уже знакомы. Интересное дело. И колечко фигурирует. Отыскал? Как, где и когда? Новостей просто косяк. И ни одной понятной”.
Тамерлан медленно кивнул дервишу и ответил:
– Ты получишь вина, сколько захочешь. Потерпи.
– Ты обещал, – громко заявил джавляк.
И тут же потерял всякий интерес к Тимуру, начав демонстративный поиск блох в своей грязной хламиде. Повел себя, как обычно, по-сумасшедшему.
Хромец усмехнулся.
– Лови, – сказал он. И что-то кинул дервишу. Дмитрий заметил желтый блеск. Як Безумец поймал кольцо на лету, поднес к самым глазам и довольно осклабился.
– Золото!
– Ты его нашел, святой брат, – сказал он. – Пусть оно тебе и достается.
Джавляк проворно спрятал кольцо в складках своей рвани.
– Я помолюсь за тебя, – пообещал он Тамерлану.
– Помолись, святой брат, помолись, – миролюбиво проговорил эмир.
– И место покажу хорошее, где мечеть ставить, – бесцеремонно перебил его джавляк. – Я ведь с ним пойду. – Дервиш махнул на Дмитрия: – С ним. Не с тобой. До тебя мне нет дела.
Хромец чуть приподнял тяжелые веки.
– Хорошо, святой брат, – согласился он мирно.
У Дмитрия от их диалога голова шла кругом. “Ладно, я у Яка все выясню, – пообещал он себе. – Чуть позже. Не захочет отвечать, силой вытрясу”. Правда, он не был уверен, что силой удастся вытрясти из джавляка хоть что-нибудь, если тот не захочет отвечать.
– Тайное пусть остается тайным, – буркнул дервиш и вновь уткнулся в свое рубище.
“Эту фразу я уже слышал, – отметил про себя Дмитрий. – Пророк, черт тебя дери. Ясновидящий”.
– Эмир Димир, – сказал Тамерлан, – вестник из грядущего. – Заметно было, что слова эти дались ему с трудом. – Слушай меня. То, откуда ты явился ко мне, и как ты явился ко мне, должно остаться тайной. Пусть печать молчания вновь скрепит твои уста, как и прежде. Ты понял?
– Да, хазрат эмир, – ответил Дмитрий. – Никто и никогда не узнает правды о том, откуда и как я пришел к тебе. Я буду тем, кем ты велишь мне быть.
– Хорошо, – одобрительно сказал Хромец. – Я придумаю, кем тебе быть. Я принимаю твою службу, но она будет такой, какой захочу я. Ты слышишь?
– Слушаю и повинуюсь.
– Хорошо, – повторил Тамерлан. – Ты упомянул о посольстве…
– Я следовал ко двору правителя Мачина султана Омара, твоего прямого потомка, чтобы заручиться его милостью и поддержкой, а затем продолжить путешествие в Самарканд, где правит шах Хусейн – и он ведет свой род от тебя, – чтобы постичь свет истинной веры и поклониться твоей усыпальнице…
Тамерлан вздрогнул.
Дмитрий умолк, пережидая момент. Нелегко проглотить Хромцу, что для вестника из грядущего он – старый, испытанный временем покойник.
– Моей усыпальнице… – проговорил эмир. – Значит, тебе известен час моей смерти?
– Час твоей смерти мне неизвестен. Но я знаю, когда ты умрешь.
– Ну… – тяжело выдавил из себя Хромец.
– По преданиям, ты умер во время своего последнего похода, не завершив его.
– Какого похода?
– На богдыхана[41]. Где и как, мне неизвестно.
– Почему?
– За давностью лет правда о твоей жизни перемешалась с выдумкой. Я не буду тебе лгать ради собственной корысти.
“Я уже и так наврал с десять коробов, – холодно подумал Дмитрий. – Но ты об этом никогда не узнаешь”.
Тимур опустил голову и задумался.
