нелегальщину? Глядишь, и найдется детишкам на молочишко.
Букинист на мгновение окаменел, непроизвольно выдав что-то вроде: «Вы ошибаетесь, господа». Придя же в себя, он и вовсе заявил, что не понимает, о чем ему говорят.
– Значит, правильно мне люди добрые все обсказали, и деньги действительно в тайнике. Сами отдадите или как?
Хозяин книжной лавки находился в полном замешательстве. Всякое случалось в его жизни: и полиция обыски устраивала, и жандармы разным угрожали – но вот такая нелепица, как обычное ограбление, приключилась с профессиональным революционером в первый раз.
– Так и будете молчать? – Вздохнув с сожалением, князь кивнул своему напарнику и подвел общий итог их мирной беседе: – Зря.
На то, как Григорий снимал небольшую люстру с потолочного крюка, пан Альберт поначалу смотрел с явным недоумением. А вот когда на освободившемся месте появилась недлинная веревка со скользящей петлей на конце, кое о чем он стал догадываться, тут же рванув в неожиданно бодрый забег по направлению к выходу. К его сожалению, он не заметил услужливо подставленной подножки и сам влетел в крепкие объятия бывшего унтера.
– Резвый какой, а?
– Верно, второй, как есть бегунок, не хочет делиться… Слышишь, жаба книжная, тайник где?
– Нет у меня никакого тайника!!!
– Да ну? Ты еще скажи, что и денег в нем нет.
Спустя полтора часа напарники шли по ночной Варшаве и неспешно планировали свой следующий визит – букинист оказался не очень стойким борцом за народное счастье и предпочел не доводить дело до крайности и собственного членовредительства. Вот только в раскрытой ухоронке действительно оказались… две тощие пачки банкнот, и ничего, кроме них. Одобрительно похлопав пана Альберта по плечу, князь посоветовал не останавливаться и выдать основной тайник, а Григорий тем временем переместил веревочную петлю с запястий букиниста на его шею и легонечко потянул вверх – для пробы. Потом не легонечко – и хозяин магазинчика сдался во всех смыслах. Особенно его пробило на откровения, когда один из налетчиков поворошил носком сапога ненужную ему литературу, разочарованно чертыхнулся на немецком языке и медленно потянулся за ножом. Стараясь спасти себе жизнь, пан Альберт так энергично и быстро заработал языком, причем на самые разнообразные темы, что у князя в голове образовался легкий сумбур и натуральная каша из полезной и абсолютно ненужной информации. Прервав книжника легким тычком в живот (тем более что тот пошел на второй круг, вываливая на головы своих слушателей совсем уж ненужные подробности о личной жизни всех своих знакомцев) и закрепив полученный эффект наспех скрученным кляпом, Григорий с Александром привели себя в порядок. После чего совместными усилиями вернули и люстру, и крышку схрона на полагающиеся им места. Качественно спеленали хозяина магазинчика и оставили его в одиночестве и темноте собственного заведения, заботливо (и предусмотрительно) закрыв за собой как дверь, так и раздвижную решетку. Собственно, на этом можно было бы и закончить, если бы не два слова, проскользнувших в недавней лихорадочно-бессвязной «исповеди» книготорговца. Типография и Крживицкий – это они произвели на князя просто неизгладимое впечатление. Подпольная типография была весьма неплохим «куском» для жандарма, настолько неплохим, что он опять бы стал должником Александра. Ну а насчет Людвика… как оказалось, завтра он уезжал обратно на чужбину (причем утренним экспрессом), и, если князь хотел его увидеть, надо было немного поторопиться. Обсудив метод проникновения в квартиру и свои действия, оба немного помолчали, а затем Александр резюмировал:
– Ну а дальше действуем как обычно.
– Сделаем, командир. Это… Я вот не понял – а зачем мы с того книжника деньги стребовали? Даже прямо и не знаю, в мелочи такой мараться. Какой с того толк? Как-то оно… того. – Гриша покосился на своего спутника и все же договорил: – Противно.
– Это хорошо, что противно, значит, правильный ты человек. А деньги? Да выкинь ты их, и всех делов.
Григорий вначале и не понял, что он такое услышал. Потом все же понял – но не поверил собственным ушам, услышавшим такую дурость. А когда поверил, то опять ничего не понял.
– Я как-то… это что с ними надо сделать?
– Хочешь – выкинь или на бедность кому подай. Мне с этого пана тайник его был нужен, а деньги – это так… пыль в глаза пустить.
– Пыль?
– Ну чтобы он нас за грабителей принял и в бега не кинулся. Вспомни, как этот букинист радовался, когда ты его брошюрки с журнальчиками переворошил да раскидал в поисках банкнот?
– Так ты же не сказал, что именно мы ищем, я и подумал…
Перед тем как ответить, Александр осторожно отклеил свою шикарную бороду и с наслаждением почесал подбородок, после чего вернул все на место.
– И он так же подумал. Помнишь, как ты его тряхнул, когда ничего не нашел? Вот тогда все его сомнения и пропали.
– Точно! А я-то думаю, чего это он такой покладистый сразу стал? – Замолчав ненадолго, Григорий досадливо качнул головой. – Эхма, не та у меня сноровка.
– Пока не та, а потом, глядишь, и наловчишься. Кстати насчет сноровки – я по этому поводу кое-что придумал. Сделаем так…
Когда Александр закончил излагать свою идею, его спутник в сомнении пожал плечами, но все же утвердительно кивнул – в этот раз ведущим будет он, а князь у него на подхвате. Послушав еще немного Александра, его напарник непроизвольно хохотнул, после чего тут же, так сказать, не сходя с места, нецензурно выразил свое восхищение многогранной натурой командира:
– Ну, Александр Яковлевич! Горазд, ой горазд ты на выдумку. Я про такое и не слыхивал!
– Сможешь?
– Обижаешь, командир!
В квартиру они зашли до смешного просто – честно ответили, что их прислал господин Альберт Любашенко, так как сам он принять их груз не смог. Когда заветная дверка немного приоткрылась, блеснув в полутьме подъезда серебристой змейкой предохранительной цепочки, Григорий продемонстрировал свою ношу – большой, пухлый и даже вполне увесистый на вид пакет, крест-накрест перевязанный толстым шпагатом, лаконично пояснив:
– Из Кракова.
Секунд на пять застыв в недвижимости, дверь медленно закрылась – с тем чтобы гостеприимно распахнуться во всю ширь. Стоящий на пороге человек еще раз внимательно и с подозрением осмотрел нежданных курьеров, сам себе кивнул и отступил в сумрак прихожей, приглашающе прошелестев напоследок:
– Проходите.
Попав внутрь, князь первым же делом огляделся, а услышав тихий шлепок за спиной, развернулся и успел подхватить и аккуратно уложить оседающую в беспамятстве тушку привратника, попутно проверив ее на наличие вредных для здоровья предметов. Скинув верхнюю одежду прямо на истертые половицы пола (хотя Григорий умудрился и тут проявить бережливость, уложив свое пальто прямо на отдыхающего его стараниями человечка), напарники переглянулись и быстро организовали себе полумаски из нашейных платков, после чего Александр сделал приглашающий жест.
Хха!
От переизбытка усердия Гриша едва не пробил насквозь чахлую дверь гостиной – до того он спешил познакомиться с революционерами Царства Польского. Пять человек, рассевшихся вокруг небольшого круглого стола, удивленно повернули головы и тут же удивленно застыли, услышав неожиданное приветствие:
– Добрый вечер, господа хорошие!
Следующие пятнадцать минут Александр молча стоял и слушал, время от времени непроизвольно морщась. От досады. Людвик Крживицкий покинул и Варшаву, и Российскую империю еще вчера (но утренним экспрессом, хотя бы тут книжник их не обманул), и пообщаться на разные темы им теперь ну никак не светило. Да и Григорий… он, надо отдать ему должное, вполне добросовестно пытался копировать
