Вера приехала поздно ночью. Алина еще не ложилась, сидела за столом, читала. В плетеной колыбельке у печи, выпростав ножки, спокойно посапывал Владик.
– Ты не спишь? – удивилась Вера. – Сколько ж времени сейчас?
– Испортились часы у наших, – спеша прикрыть руками книгу, сообщила Алина, – бьют то три раза, то два.
– А что ты читаешь, покажи?
– Да так… – смутилась девчина. – Валентина Захаровна была у нас, оставила…
– А-а, знаю, – догадалась Вера.
– Ужинать будешь? – предложила сестра.
– Не хочется, – отказалась Вера, – только спать…
Она, заглянув в колыбельку, улыбнулась, но улыбка получилась какой-то безрадостной, губы дрогнули, вот-вот слезы брызнут. Алина заметила это и, когда улеглись и Вера прижалась к ней, шепотом спросила:
– Что, Верок, неужто все правда?
– Правда, Алиночка… Спи!
И заплакала.
Алина еще крепче прижалась к сестре – согреть, горе разделить.
– Какие у тебя руки холодные, Верочка! – опять зашептала она, стараясь отвлечь сестру от печальных дум. – Хоть бы не простудилась! Надо бы чаю напиться.
– Ничего, – тоже шепотом ответила Вера, – я не боюсь простуды.
– А завтра Анна Степановна субботник организует.
– Какой?
– По заготовке дров для школы.
– Ты оставайся с Владиком, я поеду.
– И я с тобой!
– Во что же мы оденемся?
– Попрошу ватник у Антонины Глебовны.
Уснули сестры не скоро, а встали, как всегда, чуть свет, вместе с Владиком.
Когда они пришли на колхозный двор, там уже были Анна Степановна, отпускник Топорков в пехотинской шинели да конюхи. Вскоре прибежала и Валентина Захаровна.
– Я так боялась опоздать! – задыхаясь, сообщила она. – Всю дорогу бегом…
…После полудня к школьному двору притянулся целый обоз с дровами. Правда, дрова не очень, валежник да сучья, но зато – береза, дуб, клен, лишь изредка ольха. Сбросили все это у дровяника – основательная груда получилась.
Любомир Петрович тоже ездил в лес. Грелся там у костра, цигарок прорву перевел. Теперь суетился вокруг груды дров, довольно пощипывал застывший подбородок и каждому встречному говорил:
– Хорошо, хорошо, ну прямо отлично! Правда?
Подошел и к Вере:
– Хорошо, правда, Вера Устиновна? И знаете что? Теперь и вы можете пользоваться дровами: у вас же школьная квартира.
– Мы себе привезем, – сухо ответила Вера. И заспешила: заиндевела вся, промерзшие валенки – как деревянные колодки.
Выбежала посмотреть и Людмила Титовна. Разглядев тонкий березник, умильно закивала головой:
– Все сухонькое, все легонькое!..
Заметила фронтовика с пилой в руках, удивилась:
– И вы ездили в лес?
– А как же! – весело ответил Топорков. – Вместе со всеми.
– На два дня домой, и уже в лес? Я на месте вашей жены ни за что не пустила бы!
– Мой сын мерзнет в школе, – уже иным тоном произнес фронтовик.
Вскоре из школьных труб повалил дым, как из сушилки.
Дома первую новость учительницы услышали от Антонины Глебовны. Владик собственным ходом, держась за лавку, самостоятельно добрался до умывальника и столкнул большую глиняную миску. Рассказывала об этом Глебовна как о самом что ни на есть героическом поступке.
– Он вам теперь всю посуду перебьет, – весело заметила Анна Степановна.
Она зашла к Владику с лесными подарками: принесла две красивые еловые шишки и несколько желудей, найденных на снегу под дубом. К шишкам малыш остерегался притрагиваться, однако вскоре осмелел, взял в руки и озорно смеясь, начал стучать ими друг о дружку. Попробовал на язык – не понравилось. И бросил их,
