– Бомбы я могла бы сбрасывать, – повторила Вера, – а насчет «всего» – не скажу… Ты ведь знаешь, не такая уж я храбрая. Ночью и теперь боюсь одна ходить.
– А я – помнишь? – овечки в огороде испугалась! – рассмеялась Алина.
– Ну, это мы уже совсем не о том.
– Почему не о том? – не согласилась Алина. – Мужественный человек ничего не боится. Вот Анатолий Ксенофонтович рассказывал, как еще подростком ходил ночью на кладбище, набрасывал на себя белую простынь и бегал среди памятников и могил… А на фронте его часто в разведку посылали, в тыл врага. Один ходил! Начнет рассказывать – сутки напролет будешь слушать.
– Мужество не только в храбрости, – заметила Вера.
Алина не возразила, и сестры молча продолжали работать.
Вера все листает, листает тетради, лицо ее то засветится, то захмурится… И не угадать уже, сколько времени теперь: своих часов нет, а соседские, за стенкой, все так же бессовестно врут.
Алина закончила работу раньше сестры, однако из-за стола не поднималась, что-то старательно выискивая в тетрадях. Верно, чтоб поддержать компанию… Наконец решительно собрала тетрадки в стопку, подошла к кровати. Оттуда вопросительно посмотрела на Веру: разбирать постель или еще рано? И, видно, решив, что рано еще, достала из-под подушки книгу.
Начала читать – все сомнения и тревоги растаяли, испарились. Сидела поодаль от стола, чтоб колыбельку покачать при надобности, свет лампы туда едва доставал. Вера заметила это, подвинула лампу на самый край стола; книга и голова Алины оказались в желтом полукружье света, но все равно, так читать – глазам слепнуть.
– Садись ближе, – предложила Вера, – там темпо.
– Что? – Алина не сразу оторвалась от книжки.
– Не видно тебе там, – повторила Вера.
– Ничего! Зато тепло около печки.
«Не стоило б мешать ей, если бы не позднее время, – подумала Вера. – Что-то неспокойно у нее на душе, коль так потянулась к этой книге».
Проверив все тетради, она тоже переставила стул к печке, прижалась к ней спиной. Алина захлопнула книгу.
– Хочешь спать? – спросила сестру.
– Нет, – ответила Вера. – Так просто, замерзла… Интересно читается?
– Очень! Забываешь обо всем на свете! И сон пропадает, и… Ты читала ее?
– Читала когда-то… Еще в институте.
Алина задумалась, уставившись в темное окно, закрытое с улицы ставнями. Книга лежала на коленях. Пожухлый от времени корешок почти сливался с коричневым переплетом, на котором белели Алинины руки.
– Вера! – тихо, не разбудить бы Владика, но как-то очень уж проникновенно обратилась Алина к сестре. – Когда ты первый раз увидела Андрея… – пальцы ее нервно дрогнули, – ты как… он как?.. Сразу понравился тебе?
– Нет, не сразу, – просто ответила Вера.
– А как? Расскажи мне.
– Сначала совсем не понравился. – Вера вздохнула, скрестила на груди руки. – Теперь-то кажется, что мы с самого детства знали друг друга. Но когда начинаешь ворошить в памяти все нами пережитое… А вспоминается часто… Более полугода я смотрела на Андрея просто как на старшего товарища. Если б кто-то сказал тогда, что он станет таким дорогим для меня, рассмеялась бы. А потом все пришло как-то само собой…
– Целых полгода!.. И каждый день виделись, каждый день разговаривали…
– Разговаривали очень редко, – уточнила Вера.
– Что за глупости я болтаю? – вдруг спохватилась Алина. – Не сегодня ведь родилась, встречалась и я… На нашем курсе много ребят было. Ходим, бывало, гуляем вместе, а как с глаз долой, так и из памяти вон. Но тут…
Вера не стала расспрашивать, что именно тут, понимая, что вопросы сейчас неуместны. Соберется сестренка с духом, расскажет сама, а не расскажет, и так все ясно. Нетрудно догадаться – любит сестрица, и, верно, давно уже любит. И страдает… Ведь далеко не всегда приносит радость это чувство, ведомое всем, у каждого разное.
– Долго я сама себе не верила, – повернувшись к сестре, продолжала Алина. – Чудилось, будто я давным-давно знаю его, виделись мы уже при каких-то необыкновенных, но очень красивых обстоятельствах… Едва дождалась в тот день конца занятий. Хотелось побыть одной, перебрать все в памяти. Чуть не дотемна ходила и ходила вдоль речки, вспоминала, да так ничего и не вспомнила. Додумалась только до того, что стала ждать его там же, у речки. Пусть бы, думала, свершилось чудо, пусть бы явился Анатоль. Хоть на минуту! Гляну на него разочек и решу окончательно, знала его прежде или нет?
И что ты думаешь, Верка?.. Начало смеркаться – вижу, идет берегом человек, и прямо ко мне. Всматриваюсь – он, Анатоль! Я бегом, удирать. Сама не знаю, чего испугалась. Бегу, не оглядываюсь, а сама жду, что вот сейчас он окликнет, как-то остановит меня. Уже горка, огород наш, а никто не окликает, не бежит за мной. Тогда я остановилась, глянула на берег: идет человек своей дорогой и даже не смотрит в мою сторону. Одна рука в кармане, в другой то ли трость, то ли прут… Идет и помахивает прутиком, речку разглядывает. И потянуло меня вниз, к реке. Сошла на берег, тут человек обернулся. Как пелена с глаз долой: вижу я, не Анатоль вовсе и ни капельки не похож на Анатоля. Сердце зашлось, до того стало обидно, такая злость меня взяла на этого человека, что я даже заплакала.
