ребят, да и не очень-то надеялся на них. По взглядам-молниям Зайцева Кондрат понял, что боец тоже не прочь пойти, но ждет, что скажет Андрей.
Наконец Ладутька попросил послать с ним одного Зайцева. Никита Минович глянул на Сокольного.
– Все-таки здесь много риска, – начал Андрей. – Ведь в шести километрах от деревни, в районном центре – немецкая комендатура. Под боком – шоссейные дороги. Что будет, если нарветесь на немцев?
– Я все разведал у Жарского, – заверил Ладутька. – Никаких немцев там сегодня нет.
– Стоит полицаям поднять стрельбу, – возразил Андрей, – и немцы тотчас вышлют отряд. Тогда и вам несдобровать, и мы ничем не сможем помочь.
– Кто… кто поднимет стрельбу? – удивился Ладутька. – Эти сопляки? Да они и стрелять-то еще не умеют!
– Раз им выдали винтовки, значит, научили. Чего же они торчали шесть дней в комендатуре?
– Сопляки, и все! – стоял на своем Кондрат. – И глазом не моргнут, как мы их…
Трутиков разрешил, и Ладутька с Зайцевым ушли.
– Прихвати веревки, – шепнул Кондрат Зайцеву.
Было уже за полночь, когда они добрались до деревни. Ночь выдалась темной, тучи закрыли небо, по земле, словно поздней осенью, стлался густой туман. Хата Ладутьки стояла с подлесного конца улицы, и сперва он решил пробраться на огороды, незаметно пройти двором на улицу, подкрасться к дежурному полицаю не с той стороны, откуда тот мог ждать.
В конце улицы, однако, никого не оказалось. Партизаны укрылись за ворота, затаились.
«Хорошо бы, сразу Балыбчик попался, – думал Ладутька, – тогда все проще… А пройдет другой полицай – с Балыбчиком придется отдельно управляться. Двойная работа…»
Вскоре недалеко от двора Ладутьки кто-то свистнул. В ответ раздался свист откуда-то со стороны школы. Кондрат дернул Зайцева за гимнастерку. Тот взял автомат на изготовку. По самой середине улицы кто-то тянулся ко двору Ладутьки, бормотал себе под нос, видно, дрему отгоняя. По фигуре, походке Ладутька угадал: Балыбчик! Не по себе даже стало, что приходится прятаться от такой дряни. Сколько раз ему, председателю сельсовета, доводилось штрафовать Балыбчика за всякие хулиганские выходки, передавать дела в суд, в милицию! Лайдака этого в деревне никто и за человека-то не принимает. Подойти вот сейчас, да в морду! Иной управы на него теперь нет. Но коль выдали дурню оружие…
Балыбчик брел в конец улицы, брел, как пьяный. Винтовка висит на правом плече, обе руки – у подбородка, верно, цигарку сворачивает. Да, вот похлопал по карманам, нащупал спички, отвернулся от ветра, спиной к Ладутьке, начал прикуривать.
Кондрат неслышно шагнул к нему и с размаху огрел по шее. Балыбчик – носом в землю, а винтовка – в руках Зайцева.
– Цыц, паскуда! – прошипел Кондрат, когда Балыбчик, перевернувшись на спину, хотел было заорать. – Пристрелю, как собаку!
Увидев перед собой дуло нагана, полицай зашлепал губами, но кричать не отважился. Зайцев ловко скрутил назад и связал ему руки.
– Вставай, дубина! – бросил Ладутька и пнул Балыбчика сапогом. – И не вздумай бежать, догоню – прибью выродка!
Балыбчик закряхтел, широко разинув рот, поджал ноги и, перекатившись на бок, начал с трудом подниматься.
– Кто еще на улице? – тихо, но грозно спросил Ладутька. – Говори правду, а то печенку отобью.
– Павел Швед, – кривясь от боли, ответил Балыбчик.
– Иди за мной!
Ладутька завел полицая к себе во двор, закрыл калитку.
– Вот что! Будешь топать впереди и скажешь Шведу, что идут свои. Понял?
Балыбчик кивнул головой.
– Пароль есть?
– Есть.
– Какой?
– Ракета.
– Потом покажешь, где спят остальные. Слышь? И смотри, морда, начнешь крутить – шкуру на барабан! Хватит мне цацкаться с тобой!
Зайцев нахлобучил на голову Балыбчику его кепку с коротким козырьком и пуговичкой наверху.
– Иди! – приказал Ладутька.
Павла Шведа обезоружили без труда, сам отдал винтовку, увидев перед собой председателя сельсовета да еще настоящего красноармейца с винтовкой и автоматом.
– Я только сто… стор… сторож, – дрожал в страхе он. – Дядька председатель! Я ж только… как бы пожарная ох-храна на улице!..
– Я тебе дам, «охрана»! – прикрикнул Ладутька. – Батька, может, голову на фронте сложил!.. За тебя, дурака! А ты – «охра-ана»! Кого охраняешь-то?
– Матери коня обещали… земли немножко… – плакался хлопец. – Я и не хотел идти… Боится мать, что не прожить нам…
