Он вскочил в вагон чуть не в последнюю минуту и с наслаждением улегся на верхней полке. Окно залепил мокрый снег — первый снег в этом году, по радио передавали песни. И сейчас как раз подходящую к случаю:
Заложив руки за голову, Александр под монотонный перестук колес погрузился в размышления.
Здорово все-таки. Вот он, в общем-то, ничем не примечательный парень, ну сколько таких в стране? Тысячи, сотни тысяч, миллионы, наверное. А едет в вагоне, в уютном купе, в интереснейшую командировку. Почему? Потому что он студент Государственного университета! Будущий журналист. А что может быть увлекательней! Люди, города... Ведь когда-нибудь настанет день, и он так же вот, лежа на полке (или сидя в самолетном кресле), помчится в дальние края, чужие и свои. На Сахалин, на Алтай, на великие стройки и в молодые города... Или, например, в Японию. Это ему будет особенно интересно. Он же теперь в составе небольшой группы тренируется еще по дзю-до. Честно говоря, эта древняя японская борьба ему не очень нравилась. Уж очень она была какой-то надуманной, архаичной. Он чувствовал себя в ней, словно в костюме, из которого давно вырос (так же неудобно, кстати, как и в самом костюме дзюдоиста). Самбо было куда богаче. Но самбо не выходило за рамки всесоюзных соревнований, по дзю-до же можно было стать чемпионом Европы, мира, олимпийских игр. И этим еще выше поднять спортивную славу страны, то есть выполнить главный, по мнению Александра, долг каждого советского спортсмена. Надо только побольше тренироваться, поглубже изучать эту самую дзю-до. Черт с ним, в конце концов, с этим нелепым кимоно, с этими дурацкими поклонами, с этими не очень-то логичными, а порой просто непонятными правилами, если когда-нибудь он сможет привезти на Родину медаль чемпиона мира или Европы. А почему бы и нет? У него получается.
«Здорово все-таки у нас, — размышлял Александр, — чего хочешь можешь достигнуть, все зависит только от тебя самого. Значит, все дело в том, чтобы добиваться».
Он запишет такой очерк, что сам Лузгин ахнет! Это тебе не какая-то задрипанная фабричонка, какой-то Лукавый. Это настоящее дело — граница, настоящие люди!
И Александр начал придумывать название своему будущему очерку. «Часовой Родины» — не годится, избито. «Далеко, далеко, где кочуют туманы...» — длинно, да и туманы в песне не на границе, а, наоборот, у пограничника дома. «Осенней ночью» — ну и что, осенней ночью? «Часовым ты поставлен у ворот...» О, это здорово! Как раз заголовок для спортивного материала. Отлично!
Александр, довольный находкой, повернулся на бок. Он сам не заметил, как заснул.
...Граница оказалась совсем не такой, какой он представлял себе.
Шпионы там не только не кишели, а были скорей музейной редкостью.
Маршрутное такси доставило специального корреспондента журнала «Спортивные просторы» Александра Лугового из столицы республики в красивый, весь из розового туфа, город, где еще все зеленело, а оттуда он поехал на одну из застав.
Начальник погранотряда, моложавый полковник с двумя академическими ромбами, отнесся к московскому корреспонденту с таким уважением, что Александру стало даже неловко.
Полковник расспрашивал, что Александр написал, нет ли у него своих книг и т. д. Как ни неприятно было, но Александр все же признался, что он всего лишь практикант-студент. Когда же он увидел, что уважение к нему полковника от этого не уменьшилось, он проникся к начальнику погранотряда такой горячей благодарностью, что еле-еле сумел сдержать свои чувства, которые, как ему казалось, неприлично проявлять «спецкору».
Зеленая «Волга» резво мчалась по дороге, затянутой предвечерним туманом. Застава считалась высокогорной, но гор заметно не было. Только днем где-то далеко-далеко были видны их сверкающие снежные силуэты. Кругом тянулись неглубокие долины, холмистые хребты, поросшие низким жестким кустарником, забросанные плоскими, блинообразными камнями.
Иногда дорога рассекала деревню. Тесно лепились друг к другу сложенные из камня, низкие, плоскокрышие домики. У дверей клуба толпился народ, у магазина судачили женщины, из школы валила ребятня.
Кое-где дорогу машине преграждал шлагбаум. Он сразу же поднимался — видимо, на посты позвонили из штаба отряда.
С любопытством, приветливо улыбаясь, провожали пограничники приезжего гостя.
И от этой приветливости и внимания, от поднимающихся перед ним шлагбаумов, от того, что в машине ехал с ним курносый молодой пограничник (для его, Лугового, охраны), Александр чувствовал, как его захватывает какое-то особое, волнующе-радостное чувство и комок подкатывает к горлу.
К заставе подъехали в сумерках. Александр с трудом разглядел уходящую в обе стороны побеленную каменную ограду с бойницами и вышку, на которой стоял часовой, внимательно разглядывающий машину в бинокль, хотя «Волга» была теперь у самого подножья вышки.
Когда машина въехала во двор и остановилась у дверей самого большого дома, вышел невысокий, крепко сбитый капитан и представился:
— Начальник заставы, Павел Матвеевич Белов. Добро пожаловать, товарищ корреспондент.
Александру отвели небольшую комнату, служившую как бы приемной перед кабинетом начальника заставы. Здесь уютно и жарко топилась большая железная печь, был приготовлен стол для работы и аккуратно застлана солдатская койка.
Гостя ждал вкуснейший, как показалось Александру после долгого пути, ужин: крепко зажаренные кусочки мяса с рисом, салат, чай, куда был добавлен клюквенный экстракт, придававший чаю приятный кисловатый вкус. Александр рассказал капитану Белову о своих рабочих планах. Просидели до полуночи.
— Теперь ложитесь-ка спать, — посоветовал начальник заставы. — Небось устали с дороги. А я пройдусь по участку.
— А когда у вас подъем? — поинтересовался Александр.
— Да как вам сказать, — улыбнулся в ответ капитан, — на заставе подъем — дело хитрое. Вставайте когда хотите, а завтра я вам все здесь покажу и расскажу.
Спал Александр как убитый. Последнее, что он слышал перед тем, как погрузиться в сон, был негромкий голос капитана, звучавший в коридоре перед строем:
— К нам прибыл корреспондент из Москвы. Будет писать про спортивную работу. Отвечайте, если будет спрашивать. Помогайте, в чем нужда. Вот так.
Проснулся Александр очень рано, свежим и бодрым. Проснулся — и сразу же выскочил на улицу.
Погода выдалась прекрасная. Небо, без единого облачка, синело во все стороны до горизонта. Горизонт этот с двух сторон окаймляли горы — сверкающие до боли в глазах с одной и буро-зеленые с другой. С третьей стороны горизонт закрывали помещения заставы, а с четвертой, если приподняться на цыпочки и бросить взгляд через ограду, далекими холмиками шла «заграница».
Окаймленная побеленной каменной стеной, застава напоминала немного колхозную усадьбу. Все постройки были белыми. Дорожки в маленьком скверике чисто выметены. Пограничники украсили скверик заборчиками, аркой, беседкой, расставили щиты с красиво написанными лозунгами. С конюшни доносился мягкий запах сена, из питомника служебных собак слышался негромкий лай.
На вышке в шинели — холодно поутру, — расхаживал часовой.
Кроме часового, никого не было видно.
Александр побегал вокруг скверика, с наслаждением вдыхая чистый острый горный воздух. Он уже оглядывался по сторонам, разыскивая какой-нибудь турник (должен же быть на заставе турник!), как вдруг его окликнул дежурный — сержант с красной повязкой на руке:
— Товарищ корреспондент, а вы бы в спортгородок пошли, вон за домом...
Александр обошел дом и остановился приятно удивленный. Перед ним предстал отлично
