— Какое ничтожество! — в сердцах воскликнула Рика.
— Как и вся его партия, — презрительно заметил Франжье.
— Ничем не лучше правящей партии, кучки обманщиков и бездарностей, — добавил председатель.
«Суд» над Эстебаном оказался куда короче. Едва прокурор собрался произяести свою обвинительную речь, как Эстебан встал и громко сказал:
— Пошли вы к черту, банда убийц! Таких, как вы, надо стрелять и вешать. Да по сравнению с вами любая буржуазная партия выглядит прогрессивной. Плевал я на ваши цирковые номера. Отведите меня обратно в подвал и не беспокойте больше.
Все попытки вызвать его на дальнейшие разговоры к успеху не привели.
А в стране царило смятение. Как только в газеты и телеграфные агентства позвонили неизвестные и сообщили, что Ларсон и Эстебан арестованы в связи с тяжкими обвинениями, выдвинутыми против них «угнетенным большинством», и будут преданы суду «Армии справедливости», все первые страницы периодических изданий, все радио и телепрограммы заполнили сенсационные сообщения: подробности похищений, меры, принятые полицией. «Из столицы перебрасываются воздушно-десантные подразделения», «Границы закрыты», «В столице введено осадное положение», — писали газеты. Сотрудники редакций не успевали отвечать на идиотские панические вопросы вроде: «Это правда, что началась революция? Действительно ли введен комендантский час? Кого еще похитили?» и т. д. В школах отменили экскурсии и загородные прогулки, студенты собирали митинги, рабочие объявили предупредительную забастовку, полиция находилась в состоянии повышенной готовности.
Заместитель Ларсона по партии, который лелеял тайную надежду занять место Ларсона, гремел с трибуны: «Смертную казнь негодяям и убийцам! Чрезвычайные законы негодяям!» Лидеры правых партии требовали «правительства сильной руки, а лучше военного».
Разумеется, волновало всех в первую очередь похищение известного политического деятеля, лидера либералов Ларсона. Если бы в своих сообщениях террористы не упоминали неизменно оба имени, газеты не обратили бы внимания на кражу какого-то красного вожака. Но оказалось, что газеты просчитались: на демонстрации протеста, на гневные митинги вышли рабочие, и их-то судьба Эстебана волновала куда больше, чем судьба Ларсона.
Первыми забастовали студенты, потом волна забастовок прокатилась по всем предприятиям города, страны. Тысячи юношей и девушек устроили демонстрацию перед полицейским управлением. «Требуем покончить с террористами!», «Убрать полицейских-взяточников!» — такие плакаты несли демонстранты.
В одной из газет появилась статья под заголовком «Заодно». В ней говорилось: «Чем объяснить, что по нашей земле свободно разгуливают и творят свои кровавые дела банды террористов? Почему полиция практически ничего не делает для борьбы с ними? Вернее, даже не полиция, а прокуратура, суд, министерство юстиции? Ведь раскрыты тайные квартиры, склады оружия, обнаружены документы, неопровержимо свидетельствующие о том, что речь идет о новом фашистском движении. Между тем арестованных отпускают „за недостатком улик“, легальных руководителей нелегальных организаций, призывающих к свержению демократии, убийству левых лидеров, разгрому прогрессивных организаций, никто не останавливает и не привлекает к ответственности.
Уж не потому ли, что у иных высоких прокурорских, судейских чиновников сходные взгляды? И не потому ли гибнут от рук террористов как раз те немногие честные следователи и прокуроры, которые пытаются выполнить свой гражданский долг? И не странно ли, что все эти террористические банды при всем различии их лозунгов действуют одинаково и целятся в одну мишень. Право, создается впечатление, что у всех у них одно начальство…»
Репортеры бросились по адресам обоих арестованных. Однако дом Ларсона полиция охраняла еще тщательней, чем прежде, и проникнуть за высокую каменную стену им не удалось. Зато в скромную квартирку Эсте бана набилось такое количество журналистов, фоторепортеров, телевизионщиков с камерами и прожекторами, что матери Эстебана, и без того подавленной похищением сына, стало совсем плохо, и ее пришлось увезти в больницу.
Руководство поисками взял в свои руки комиссар Лукас. Его высокая фигура не сходила с экранов телевизоров.
Журналисты потребовали у него интервью.
— Скажите, комиссар, как, по-вашему, — «Армия справедливости» действует самостоятельно или она связана с другими аналогичными организациями?
— Думаю, что террористической деятельностью в нашей стране руководит единый центр.
— Вы считаете, — не унимался журналист, — что это своеобразный союз?
- Да, трагические факты последнего времени показывают, что террористы, не замкнутая группа из нескольких человек, ведущих вооруженную подпольную борьбу. Они являются частью более крупной разветвленной организации. Поддерживая постоянные контакты посредством легальных организационных форм, они проникают во все основные структуры государства.
— Скажите, комиссар, ведь террором занимаются и фашисты, и нацисты, и левацкие «красные» группировки, и «Армия справедливости». У них, по их заявлениям, разные цели, разные программы, разные платформы. Методы же одни. Как вы это объясняете?
— А, — отмахнулся Лукас, — все они лишь марионетки в чьих-то могущественных руках.
— В чьих именно, комиссар?
— Ищите ответ на этот вопрос сами, а я еще дорожу своим местом, — под общий хохот ответил комиссар.
В распоряжении Лукаса имелись значительные силы. Специальная группа ГПТ-10 по борьбе с терроризмом — эффективное оружие. Это отряд, набранный исключительно из добровольцев — крепких, спортивных ребят. Мастера каратэ, дзюдо, айкидо, снайперы, способные попасть в монетку с трехсот метров и потушить ночью сигарету с двухсот. Они безошибочно поражают цель ножом с расстояния 25 метров. Могут спускаться с вертолета по канату, подниматься на десятиэтажную высоту с помощью башмаков и перчаток с присосками. Им ведомы десятки способов убивать, не пользуясь ору жием. Они могут вести машину одной рукой со скоростью 200 километров в час.
На вооружении ГПТ-10 пуленепробиваемые жилеты и каски, автоматическое оружие всех видов, шоковые и другие гранаты, инфракрасные прицелы, особые радиосредства, винтовки «валькирия», стреляющие световыми вспышками, что вызывает у противника потерю ориентации, даже гусеничные роботы, которые умеют подниматься по лестнице, открывать любые двери, вскрывать подозрительные упаковки. На роботе есть телекамера, водяное ружье, управляется он на расстоянии.
Еще более эффективными были специально созданные полицейские группы, состоявшие отнюдь не из суперменов, а из бородатых, хиппиобразных очкариков, знатоков психологии, социологии, политических наук. Их задача — внедряться в различные студенческие и другие «потенциально опасные» организации, изучать причины возникновения анархизма, неонацизма, маоизма и других «измов», участвовать в дискуссиях, манифестациях, в бунтах.
Правда, очень быстро эти «академики» превратились в обыкновенных провокаторов и осведомителей, слившись со множеством других доносчиков из числа уголовников и тех, у кого по какой-либо иной причине рыльце в пушку.
Но все эти средства и люди пока не приносили успеха комиссару Лукасу. Тысячи полицейских и агентов службы безопасности прочесывали город и окрестности, опрашивали портье отелей, владельцев баров и ресторанов, привратниц в домах. Тщетно.
Тем временем «процесс» над Ларсоном и Эстебаном продолжался.
Немного утешал Ларсон, оказавшийся порядочным трусом. Насколько громовыми, яркими и блестящими были его речи в парламенте, настолько жалкими и невнятными были они перед «судом». Родственники, полиция, либеральная партия, различные организации объявили о крупных денежных наградах каждому, кто поможет отыскать Ларсона. Это было скрытое предложение выкупа.
Но «Армия справедливости» не шла ни на какие компромиссы. Наконец она сообщила, как всегда с помощью анонимных звонков, что процесс закончен, оба обвиняемых за свои тяжкие преступления приговорены к смерти, но что им дано право апелляции. К кому апеллировать, правда, не указывалось. И что в случае признания своих заблуждений наказание, возможно, будет смягчено.
