принцип.
– А теперь прикинь, что им даст открытие…
– Вот и забей на него!
– Никогда!
Они уже шли по улице к дому Павла.
– Твоё рыжее чудовище в логове?
– Не знаю. По-моему, у него обо мне больше информации, чем у меня о нём. Тебе– то он зачем?
– Он мне незачем. У меня на него аллергия. На его наглую рожу. Как там его – Роки, Родя?
– Ронхул, его зовут Ронхул.
– Где ты-то это имя взял?
– Прочитал в электричке, у соседки через плечо.
– Лучше б ты весь роман прочитал. «Гнёзда Химер» называется. Как раз по теме.
– А я прочитал. Вполне подходящий роман для клички кота.
– Толстокожий монстр, чем тебя пронять-то можно?
– Точно и быстро сделанными расчетами.
– Бесчувственное животное. Моллюск головоногий.
– Ага – аммонит.
Кот был дома.
– Слушай, ты его, насколько я помню, кормил последний раз в конце августа. Чего он такой жирный?
– Он свободный.
– Тогда ты чего такой худой?
Павел шутя взял Виктора за лацканы пальто и прижал к стене.
– Мои интересы отличаются от интересов моего кота, как, возможно, и от твоих.
– Это ты шутил, да?
– Да. К работе! – Интонация в голосе Павла больше напоминала призыв к дуэли, нежели приглашение к плодотворной мирной деятельности, оттого и возымела ожидаемый эффект в виде проявленного энтузиазма. Они не заметили наступления утра, пропустили отчаянные вопли будильника и пару безнадёжных телефонных трелей. Виктор, подняв наконец глаза от монитора, увидел посветлевшие окна, что в ноябре символизировало приближение полдня. С воплем: «То – жаворонок был!» – он ринулся в прихожую. Павел, потягиваясь, вышел следом.
– Да, кстати, – Виктор заговорил слегка неуверенно – Катерина тоже будет работать там. С двадцать пятого декабря. Ей потребовались какие-то формальности с разводом. Ты чего?
Девочки в кафе были бы в восторге. Более зверского выражения не было даже на лице шерифа Ноттингемского, когда Робин Гуд вмешался в его личную жизнь.
– Женщины меня не интересуют.
Но эти ледяные слова Виктор услышал уже этажом ниже.
V
Декабрь изобиловал оттепелями, если речь вообще могла идти о таковых, при условии, что зима задержалась где-то далеко на востоке, потеряв ориентацию, как выразился в эфире один из метеорологов. Создавалось нелепое впечатление, чем быстрее календарь отсчитывал дни, тем медленнее текло само время. Не покидало ощущение какой-то вязкости, сгущенности окружающего пространства. Была обречена на провал всякая попытка самостоятельно внести изменения или хотя бы разнообразить свою деятельность в этом всепоглощающем «между». Межсезонье, межвременье. Между собой и собой. Быть может, поэтому в этом полузастывшем, почти анабиотическом состоянии духа, которого хватало только на добросовестное выполнение служебных обязанностей, встречи с Андреем стали необходимы. Он мне всё больше нравился. Всегда опрятен, но не с навязчивостью зацикленного на мелочах педанта, просто аккуратность была естественной чертой его характера. Он мог поддержать любой разговор, и у собеседника часто складывалось ощущение, что высказанная им (собеседником) точка зрения, пусть и отличная от верной, тоже имеет право на существование. И… он очень хорошо понимал меня. Не скрывая своей заинтересованности в развитии наших отношений, событий, однако, не форсировал, не торопил, и к середине декабря мы всё ещё говорили друг другу «вы».
Он позвонил четырнадцатого.
– Анна, я хотел бы завтра увидеться. Знаю, мы договаривались на другое время. Но мне предстоит ненадолго уехать. Прошу вас.
– Да, конечно, я свободна, увидимся.
Уехать? Он не сказал, насколько. До Нового Года две с небольшим недели, и мне не хотелось встречать праздник, по своему обыкновению, в кругу чужой семьи. Однако, на что я рассчитывала? Возможно, совместная встреча вообще не входила в планы Андрея. Уехать. Не отпугнула ли я его своей холодностью и сомнениями? Разве я не хотела того же, чего и он, какая разница по какой причине. Ольга права: либо я бесчувственная дура, либо у меня параноидальный синдром гиперпорядочности, что, собственно, не имеет никакого отношения к совести, а всего лишь проявление бабского эгоизма.
Я бросилась к телефону.
– Оль, он уезжает.
– Дождалась? Вот так вот, извини, уезжаю, пока?
– Нет, мы завтра встретимся.
– Слушай внимательно. Мужик, как зелёный чай. Заваривать нужно на белом ключе, – получишь и крепость, и аромат, и массу других удовольствий. Перекипит, и, в лучшем случае, будешь иметь распаренный веник для бани. А то и вообще пусто.
– И что я должна ему вот так вот сказать: «Возьми меня – я готова»?
– Говорить вообще ничего не надо. Просто будь немного другой.
– Это как?
– Меньше болтай. Чуть больше томных взглядов – и он всё поймёт. А не поверит – можешь споткнуться – у тебя есть опыт.
