оленях, зебрах, верблюдах, жирафах. Между ними то и дело чередовались пары лошадей, процессии колесниц, запряженных шестью конями, затем тремя, сопровождаемые оглушительным топаньем, хлопаньем и ревом, грохотом любительских тарелок, гонгов, колокольчиков, воплями. Шествие замыкали четверки.
Среди этого нечеловеческого рева Дио поднял свой хлыст и впервые обратил внимание, что многие из изменчивой толпы переметнулись к Белым. Это подтверждали и белые ленточки на истоптанном песке. Брошенный кем-то венок маргариток ударил его по плечу. Дио поймал его и надел на шею, красуясь перед толпой. Трибуны одобрили этот жест. Но малютки Грецины не было видно на привычном месте. Было бесполезно искать на бесконечных ярусах крохотную фигурку с черными волосами, украшенными красной ленточкой. Дио почти не надеялся, что Грецина придет на скачки, к тому же сейчас было не время и не место для упреков. Однако в толпе заметили унылый вид Дио и начали выкрикивать замечания. Волакрис, который терпеть не мог процессии, беспокоился, шарахался в сторону от серой лошади в упряжке и тревожил Деву: Дио и слуги еле успокоили коня. Никогда еще арена не казалась такой огромной, а шаг процессии таким замедленным. Никогда еще не было таким мучительным ожидание, пока шедших впереди лошадей заводили в предназначенные для них конюшни. Дио в сотый раз улыбнулся волнующимся трибунам и молча послал их к черту. Внезапно он увидал Лоллию с розами в волосах и ленточкой на груди.
– Дио! – завизжала она, почти перекрикивая шум.
Он видел, как шевелятся ее губы, видел, как она перегнулась через перила и бросила ему ленточку. Но он был сейчас очень зол, чтобы замечать Лоллию, и ленточка упала рядом с колесом, а Дио мрачно уставился на Макро, ехавшего впереди, размышляя об этих скачках, которые вполне могут стать последними в его жизни.
День скачек был большим праздником для каждого гражданина, который мог позволить себе тогу и имел право ее носить. Трибуны с волнением наблюдали за состязаниями колесниц, запряженных парами и тройками лошадей, и волнение достигло накала, когда кто-то из наездников пострадал. Солнце нещадно жгло скамьи с простым людом, и в полдень, пока знатные владельцы заказанных заранее мест ушли на обед, шли только незначительные состязания. Огромная толпа начала рассеиваться, потому что на трибунах было запрещено и есть и пить. Но их места мгновенно занимали новые желающие, которые все утро толпились снаружи, слушая рев на трибунах или болтая с продавцами сведений о скачках, и ели и пили, что хотели. Только тот, кто мог себе позволить нанять какого-нибудь бедняка сторожить свое место на трибунах, возвращался после перерыва, но многие уже не вернулись, потому что не могли протолкнуться внутрь. Приободренная видом свежих участников толпа бешено вопила, призывая на арену четверки, чтобы увидеть скачки, в которых преобладало отменное мастерство, а ставки были очень велики.
Сегодня был, вне всякого сомнения, день Белых. Они выиграли два из четырех заездов, а возничего Красных, который упал с колесницы, волочило по земле за лошадьми, пока из рук у него не выпал нож для перерезания пут. Однако Красные выиграли третий забег. Скоро должна была наступить кульминация – забег года.
Дио нервничал. Он всегда ненавидел ждать в темном маленьком туннеле и слушать шорох за стеной, пока грумы выстраивали колесницы. Скоро Консул опустит белый платок. Слуги распахнут ворота. Колесницы вылетят на арену, залитую слепящим солнцем, и тогда все будет хорошо. Дио это знал и привык таким образом успокаивать нервы, однако ожидание всякий раз было невыносимо. Чтобы отвлечься от безрадостных мыслей, он попытался думать о первых секундах скачек. Предстоит пройти семь кругов с тринадцатью поворотами, важно держаться поближе к внутренней стене и срезать дистанцию. Все ворота на арену располагались под таким углом к беговой дорожке, что четыре наездника, не важно, в каком месте поставленные по жребию, равно отстояли от старта. До него первой дойдет одна колесница, другие должны посторониться или перевернуться. Однако следует принять во внимание, что при такой системе наездник, находящийся слева, будет идти по самой прямой дорожке и что обход всех колесниц потребует большого мастерства. Многое также зависит от старта из узкого туннеля, поэтому нельзя терять рассудительности. Дио все это знал, но всегда продумывал план заранее, потому что занятие помогало ему скоротать долгие минуты, когда ладони становятся липкими от волнения, а пот под шлемом катится ручьями, грозясь залить глаза в самый ответственный момент.
Дио качнул головой и заговорил с Волакрисом:
– Тихо, тихо, красавец!
Шум на трибунах стих, и, наверное, Консул уже поднимает руку с белым платком. Колесница Дио стояла по правую руку. Он хотел бежать по внешней стороне, потому что не доверял Магнусу. Ему в голову пришла мысль о столкновении с Макро, если удача от него отвернется.
Ворота заскрипели. Дио резко ударил Волакриса хлыстом. Начало будет справедливым, но не более того. Через полсекунды в глаза Дио ударили слепящие лучи, песчаная пыль, он услышал грохот, стук копыт. Дио встал на колени, слегка наклонившись вперед, чтобы уравновесить легкую безрессорную колесницу. Он огляделся по сторонам и ощутил знакомое чувство – все в порядке.
Постумий и Макро, каждый из которых начал великолепно, были уже впереди, направляясь к стене. Постумий находился слева, и у него были преимущества, потому что, пока Макро не подрежет его, Белые будут проигрывать. Они шли почти что плечом к плечу, Постумий в середине, Макро – пытаясь хоть на долю дюйма обойти его, намереваясь запутать Нигера в своей упряжке, чтобы Постумий упал на землю или оказался прижатым к стене. Но Постумию в спину дышал Дакий, второй возничий Белых, не стремясь занять более выгодную позицию, обгоняя Дио, который предпочитал идти, где идет, и не рисковать, пока Магнус не обвыкнется и не перестанет пугаться трибун.
Постумий и Макро шли рядом в облаке пыли, почти до половины скрывавшей их, наклонившись вперед, подгоняя лошадей в первом безумном рывке и не желая ни на секунду притормозить перед крутым поворотом, уже показавшимся впереди. Вот они проскакали мимо статуи на стене, мимо другой. Работники, оберегающие поворот у статуй, затаили дыхание. И вот напротив семи шаров, отмечавших семь кругов, Постумий внезапно натянул вожжи, и его выезженные лошади сбавили шаг. Нигер, который все еще скакал галопом, обошел поворот. За ним накренилась колесница, резко вильнула в сторону и описала великолепный полукруг, а Постумий, покачиваясь из стороны в сторону, словно собираясь упасть, умудрился перевести свою упряжку на противоположную полосу, не потеряв ни минуты. Толпа восторженно аплодировала. Макро, обойдя поворот вслед за Постумием, совершил уже не такой опасный маневр. Благодаря мастерству Постумия Макро отстал, и теперь его упряжка бежала позади. За ним поворот начали обходить Дакий и Дио, но тут Дакию повезло меньше, и ему потребовалось время, чтобы выровнять лошадей и самому обрести равновесие. Дакий и Дио с громом ворвались на вторую дорожку, и рабочий на стене снял первый из семи шаров.
Макро изо всех сил щелкал кнутом, и лошади, послушные ему, неслись вскачь, так что он отставал лишь на полголовы. Постумий переоценил себя, отошел слишком далеко и чуть не опрокинулся. Какое-то мгновение его колесница накренилась на одно колесо, а потом с треском распрямилась, после того как он рванул вожжи и сбавил ход. Макро вырвался далеко вперед и теперь лидировал. Толпа бешено скандировала Белым, пока Дио и Дакий шли плечом к плечу. У барьера рядом с входом в конюшни они сбили одно из семи заграждений.
Теперь Макро плотно прижимался к повороту, чтобы не дать Постумию проскочить мимо него, а если тот все же рискнет, то неизбежно упадет или разобьется о колонны. Однако Постумий не отставал, и восемь лошадей бежали так близко друг от друга, что колесницы соприкасались. Коренной жеребец Макро был очень силен, но Нигер не уступал ему, к тому же он быстрее обходил повороты. Колесница Макро закружилась на месте, когда его лошади сбавили ход, и Постумий, не сбавляя хода, промчался мимо него. На разорванной острой частью упряжи лошади из команды Белых уздечке Нигера трепетала красная ленточка. Дакий и Макро мчались за Постумием по пятам, а Дио шел последним, чтобы не обгонять Макро слишком быстро. Сняли второй шар.
Макро поставил себе целью нагнать Постумия, и ему это удалось, потому что он был более опытным возницей и принадлежал к лучшей команде. Тем не менее, лишь только когда убрали четвертый шар и лошади уже мчались по склону Палатинского холма к следующему повороту, Макро вырвался вперед и вновь начал теснить Постумия.
Опять Макро подвел колесницу слишком близко. И снова Постумий, чтобы освободить себе путь, попытался обойти его с помощью Нигера. Но на этот раз Макро внезапно со всего размаху ударил хлыстом
