считает нужным, и награждает каждого лишь по заслугам.
Трое спутников говорившего тоже поднялись. Тяжело, но безропотно. Встать пришлось и Захарию.
Он сделал это легко, а встав, махнул рукою одной из женщин, и та тотчас же отправилась к дому Андрея.
Щурясь, Захарий спросил незнакомца:
— Скажи-ка, а ты случайно не тот стран… не тот ли Вар-Равван из Назарета, о котором так много рассказы вал нам Андрей? Не ты ли учишь людей, что они верят в Бога не как следует верить?
Незнакомец кивнул:
— Да, я и есть тот странный Вар-Равван из Назарета.
— А ты не обижаешься, что тебя называют странным? — Захарий оживлялся все больше и больше.
— Что же в этом обидного? — пожал плечами назаретянин с улыбкой. — Этот мир сам по себе более, чем странен, и в нем столько всего странного и непонятного, что быть странным вполне нормально… К тому же люди так называют меня, только пока им непонятен смысл моих слов. Но вникнув в него, они перестают называть меня странным.
Захария знали и в Гинзе, и в ближайших деревнях как заядлого спорщика, готового спорить о чем угодно и с кем только придется. И спорил всегда он с криком, размахивая руками. Мог говорить день напролет, не давая противнику вставить и слова. И часто с ним соглашались, только бы отвязался.
Вот и сейчас Захарий завелся, твердо решив высмеять Вар-Раввана, о котором он столько слышал.
— Значит, ты учишь, как надо правильно верить в Бога? — с откровенной издевкой, которая и должна была втянуть противника в спор, скривился в редкозубой усмешке он.
— Я? Учу? — искренне удивился Вар-Равван. — Да кто я такой, чтобы учить людей, как им следует верить?.. Нет, я просто делюсь своими мыслями с теми, кто готов меня слушать. В том числе и мыслями о вере в Бога… Делюсь, но не учу. Учитель у нас один. У всех.
— Хорошо, хорошо! Пусть так, — Захарий решил подступиться с другой стороны. — Тогда скажи, как, по-твоему, следует верить в Бога?
Вар-Равван собрался ответить, но не успел. С радостными криками на площадь выбежал запыхавшийся Андрей и бросился обнимать назаретянина и его спутников.
Затем, от волнения заикаясь сильнее обычного, сыпя вопросами о том, как долго путники добирались до Гинзы, откуда пришли, и какое время намерены здесь оставаться, Андрей повел гостей к себе.
— Ну так ты мне ответишь? — поторопился спросить раздосадованный Захарий в спину уходящему Вар-Раввану.
Тот немедленно отозвался:
— Конечно. Мы обязательно поговорим.
И поворачиваясь снова к Андрею, посмотрел мимоходом на Анну взглядом добрым и ласковым, вспоминая который она проворочалась с боку на бок всю ночь, но так и не заснула.
Глядя в молочную отсветом белесых стен темноту, не замечая поросячьего храпа отца, который в соседней комнате спал по привычке на животе, Анна растерянно и неумело пыталась понять, что же с нею случилось, отчего это вдруг она почувствовала к Вар-Раввану незнакомую раньше ей тоскливую нежность.
Что ей в нем?
Не красавец и не богатырь, фигурой не статен, манерами — простолюдин. Странствующий болтун без собственного двора, но с кучкой таких же бездельников и бродяг, подхватывающих на лету каждое его слово.
Не сегодня так завтра он сболтнет что-нибудь кощунственное, что-нибудь непозволительное, его схватят и в лучшем случае отправят на принудительные работы.
Что ей в нем?
Кого уж кого, а мужчин-то она повидала. И настоящую цену им знает. Да и они оценили ее по достоинству. Ее, златокудрую Анну, с глазами как звезды, властительницу ночного Ершалаима!
Сколько их, богатых и знатных, купцов и чиновников, поэтов и военных начальников, старцев, годящихся ей в отцы, и юношей, почти мальчиков безусых и робких, домогалось ее любви и эту любовь получало?
А добившись любви ее, купив только ночь, они возвращались к ней снова и снова, предлагая и золото, и дворцы, бросая к ногам ее свитки с поэмами и манящие остротою мечи.
Но только немногие сумели добиться второй ее ночи. Что-что, но цену себе Анна знала. И цена эта была как египетская пирамида…
Так что же ей в нем, во взлахмаченном страннике, чьи сандалии и хитон давно пора выбросить? Чем он так поразил ее?
Нет, не сразу Анна поймет, что она полюбила нищего бродягу и болтуна по имени Вар-Равван. Но и когда это станет ей ясно, она не захочет верить себе. Не захочет из страха. Не захочет от радости.
Ей-то, владычице ночного Ершалаима, этой столицы разврата и всех возможных пороков, казалось, что никого и никогда полюбить она не сумеет. Слишком уж много мерзости, обернутой в дорогие шелка и усыпанной бриллиантами, она повидала. Слишком уж многим злодеям и знатным мерзавцам принадлежала. И считала поэтому, что душа ее давно превратилась в погасшие, прогоревшие угли.
Но вот… Вар-Равван!
Как стрелою насквозь, как мечом на скаку и напополам.
Так что же ей в нем?
Тот, кто любит, он никогда не поймет, любит за что и почему. Так и Анна, конечно, ничего не смогла объяснить. Ни в ту первую ночь после встречи с назаретянином, ни потом.
Но когда на следующий день после миновавшей деревню бури Захарий вывел Вар-Раввана к колодцу на площади, и вокруг них собралась небольшая толпа любопытных, уверенных, что гость Андрея будет в споре разбит и в конце концов согласится, что плотник прав, Анна вышла из дома и слушала их беседу вместе со всеми.
Да, беседу. Так получилось. Хотя Захарий и пытался затеять привычный для него спор. Шумный, базарный.
Хитро поглядывая на расположившегося прямо на земле Вар-Раввана, плотник начал с обидных слов, понося ими проходимцев, называющих себя мессиями, философами, и сбивающих правоверных с истинного пути.
— Видел и слышал я таких в Ершалаиме, в Кесарии, в Вифлееме, Хевроне и других городах. Уж я-то поездил по Иудее достаточно и всякого-разного повидал. И бол тунов этих с ядовитыми языками видел не одного…
Каждый из них заявляет, что устами его говорит Иегова, и дурит головы простодушным людям, поучая, как надо жить и как следует верить. Такие говоруны опасней для нас, чем римляне. И зловредней! Они увлекают души в бездну противоречий и ненужных сомнений, от которых один путь — к неверию!.. И ты, Вар-Равван, видимо, один из них. Так получается из рассказов Андрея. И хоть ты говоришь, что никого и ничему не учишь, а только делишься своими мыслями, но эти твои объяснения есть всего лишь игра словами. Словоблудие!.. Вместо «учу» ты говоришь «делюсь», вот и все! Но суть остается преж ней. И вреда ты приносишь больше, чем те, кто открыто изображают из себя пророков!.. Ибо когда человеку говорят «я тебя научу», то он верит гораздо меньше, чем когда вкрадчиво предлагают «давай я поделюсь с тобою мыслями». Ты очень, очень хитер!
Собравшиеся на площади, до сих пор внимавшие плотнику с почтительным молчанием, после этих слов его загудели возмущенно.
Вдохновленный Захарий продолжил:
— И не пытайся спорить, Вар-Равван! Вчера, здесь, у колодца, ты сказал все!
Он прервался и обжигающим взглядом вперился в назаретянина, надеясь, что тот попытается ему возразить. Но он, Захарий, возразить ему не позволит.
Вар-Равван молчал.
