Старый собор с обрушенной крышей, купался в лучах послеполуденного солнца. Его израненные стены, уставшие от вечной промозглости, впитывали редкое тепло. Лима стояла посередине собора на небольшой расчищенной от обломков и крупного мусора площадке и смотрела вверх на голубое небо. Здесь она была одна, одетая в доспехи, но без оружия. Воздух был недвижим, вокруг не раздавалось ни звука. В этой тихой безмятежности что-то вызывало у Лимы тревогу.
Ей почудилось движение сзади, она резко оглянулась, но солнце предательски сверкнуло в глаза, на миг ослепив. Прикрыв глаза ладонью, девушка осмотрелась. Рядом ни кого не было, но чувство тревоги не угасало.
Словно прислушиваясь к ее настроению, в собор ворвался порыв холодного ветра, вокруг посерело, небо мгновенно затянули тучи, и первая капля дождя упала Лиме на плечо.
Сверху что-то скрипнуло. Девушка подняла голову.
На балке, подвешенный за запястье одной руки, висел одетый в лохмотья человек. Он был повернут спиной, и она не видела лица. Снова подул ветер, раскачивая подвешенного и слегка разворачивая. Лима подошла ближе. Что-то знакомое было в этом человеке, и чем ближе она подходила, тем сильнее становилось это ощущение. Порыв ветра бросил пыль ей в лицо, она зажмурилась, а когда открыла глаза, то человек уже повернулся к ней – с бледного лица спасенного ею десантника смотрели черные глаза Хозяина.
Лима отпрянула назад, оглянулась в поисках чего-нибудь способного послужить оружием. А когда подняла взгляд, успела увидеть, как менялась фигура подвешенного за руку человека, плечи стали уже, грудь увеличилась, через прореху в рубахе было видно ее налитую округлость. Девушка снова смотрела на саму себя. Лима-двойник оскалилась, веревка, держащая ее, с треском порвалась и, подняв клубы пыли, упала на каменные обломки…
Старьевщик тихонько потряс Лиму за плечо.
Она схватила его за руку, дернула к себе и приставила под подбородок ствол импульсника.
Старик ойкнул и свободной рукой схватился за спину.
– Это я!
Лима зажмурила глаза и снова открыла их, окончательно просыпаясь. Она отпустила старьевщика, а он, закряхтев, выпрямился и потер поясницу.
– Ты же сказала, что запрешь эту дверь?
И в самом деле! Лима собиралась это сделать, но сон захватил ее в свои объятия незаметно быстро, она даже не заперла дверь. Это была непростительная беспечность.
Девушка огляделась.
На кровати по-прежнему спал десантник, старик присел на край у него в ногах.
– Сколько я спала? – спросила она, вставая с кресла, и только сейчас обратила внимание, что была накрыта пледом.
Значит, Нати заходила в комнату, а она этого даже не заметила!
– Меня не было часа три. Я так понимаю, что ты отключилась сразу после того, как я вышел. – Он усмехнулся. – Так что…
Он развел руками – мол, сама догадайся.
Лима потянулась, разминаясь. Три часа сна немного утолили ее усталость. Она подошла к умывальнику, открыла кран и плеснула водой в лицо, вытерлась тряпкой, лежащей рядом.
Старьевщик достал из кармана сверток и протянул девушке.
Лима взяла, нахмурившись.
– Что это?
– Ешь! Такого ты наверняка не пробовала.
Девушка села обратно в кресло и, разорвав вакуумную упаковку на продолговатом темно-коричневом предмете, осторожно откусила. Горьковато-сладкий вкус слегка вязкой субстанции наполнил рот. И почему- то захотелось откусить еще.
Старик со снисходительной улыбкой смотрел, как ела девушка.
– Так что это?
– Обыкновенный шоколад.
– Что?
– Шоколад, – повторил старик. – Сейчас его не найдешь, а раньше привозили с других планет. У нас какао ни в какую не хотело расти.
– Какао?
– Это растение, из плодов которого делают шоколад. – Неожиданно старик погрустнел, воспоминания нахлынули на него. Тряхнув головой, он прогнал их подальше. – Пробовали делать синтезированный, но никто не хотел его есть, тогда как раз была мода на все натуральное и производства быстро закрылись.
– Понятно. А что говорят в городе? – спросила Лима, продолжая жевать.
– Хм… Новостей хоть отбавляй, – начал старик, думая о том, что огромное количество купонов, которое он отдал за этот кусок шоколада, вполне приемлемая плата за то, чтобы увидеть как красивое девичье лицо, всегда жесткое, сосредоточенное и часто нахмуренное, приобретает почти детское выражение. – Слухи распространяются так быстро и в таком количестве, что отследить, где правда, очень трудно. В основном две главных темы – это десант и нападение на банду Моргана. Самое интересное, что о первом рассказывают, как о чем-то совершенно обыденном, а вот про второе… – Он сделал паузу. – Столько домыслов!
