куда надо и станем разбираться.
Это его «куда надо» привело Ларису в чувство. «Блюдца» сделались еще больше.
– Вы что, из органов?
– Как же долго вы соображаете!
– Не могу поверить!
– Да уж придется.
– Но вы стукнули Корабельникова прямо по голове!
Уманский пожал плечами:
– В противном случае он стукнул бы меня. Не волнуйтесь, скоро очухается. Кстати, если вы не заодно с Жидковым, то каким образом завладели сумкой?
– Я подсыпала Антону снотворное и просто вытащила ее из шкафа.
– Откуда вы о ней вообще узнали? Раз вы такая невинная овечка?
– Мне сказал Артем!
– Мальчишка?!
– Но он, как и я, не знал, что в этой сумке. Просто он наблюдательный… А что в ней?
– Контрабанда. Боюсь вас разочаровать, но с женишком придется расстаться надолго. Так что прощай, медовый месяц.
– Жидков – вовсе не мой жених! – горячо возразила Лариса. – Не настоящий жених!
– Да? А что же вы втирались в доверие к его мамочке?
– К его мамочке?
– У него ведь есть мамочка, и он ее обожает.
Лариса подпрыгнула на месте и внезапно стукнула себя ладонью по лбу:
– Мамочка! У всякого человека есть своя мамочка, которая ПОМНИТ ПРОШЛОЕ. Боже мой!..
– Ну что, что? – рассердился Уманский. Ему неожиданно показалось, что он ошибся в ней и его разыграли, как мальчишку.
– Мальчику грозит опасность, – выдавила из себя Лариса. – Его обязательно убьют. Может быть, даже сегодня. Сейчас!
– Какому мальчику? – опешил Уманский.
– Артему, сыну Анжелики. Нам надо бежать в дом.
Уманский быстро посмотрел вниз, на Корабельникова.
– Господи, мой босс ничего не знает про ваши камни. Его нанял один человек, с женой которого Жидков крутил роман. Она сбежала от мужа и увезла из дому кое-что ценное. Боже, у меня нет времени объяснять! Если с мальчиком что-нибудь случится…
– А-а, черт с вами, идем. – Уманский схватил ее за руку. – Только не пытайтесь проявить чудеса храбрости.
И они побежали к дому. Сумку Уманский прижимал к себе, словно грудного ребенка. Вот лестница на второй этаж. Дверь в комнату Вани. А вот та самая, что им нужна.
– Я сам, – сказал Уманский и толкнул дверь. Она не подалась. Тогда он поднял ногу и со всего маху стукнул по замку каблуком. Дверь влетела внутрь, и глазам Ларисы, вбежавшей в комнату вслед за «дизайнером», открылась странная картина. На разобранной кровати сидел очень бледный Артем. А рядом стояла молодая брюнетка и держала за волосы неряшливую женщину с огненно-рыжими волосами. В другой руке у нее был нож, острие которого упиралось женщине в горло.
– Не двигаться! – крикнул Уманский, и пистолет снова оказался у него в руках.
– Спокойно, – ровным голосом сказала брюнетка. – Вы меня не знаете, но я в вашей команде.
– Вы агент Корабельникова! – мгновенно догадалась Лариса.
– А вы та, которая испортила все дело.
– Эта тетенька хотела меня убить! – дрожащим голосом сообщил Артем Ларисе.
– Какая тетенька? – уточнил Уманский.
– Та, которую я держу, – ответила вместо него брюнетка. – Понятия не имею, кто она такая, но…
– Я знаю, – отчеканила Лариса. – Могу вам ее представить: Анна Ружина.
– Кто? – воскликнул Уманский. – Анна? Господи, где вы ее взяли?!
– Я сама взялась! – воскликнула женщина. Голос у нее был хриплый, неприятный. – Я давно здесь. Слежу за всеми вами. Мерзкое отродье…
– Мишаня! – закричала Симона, вбежав в комнату. – Иди сюда! Скорее!
– Что, убийцу поймали? – крикнул тот, вбегая следом за ней.
– Нет, – громко возразила Лариса. – Мы поймали только половинку убийцы. Но второй половинке тоже не уйти от правосудия. Мишаня, отойди от Симоны.
– Зачем? – удивился тот.
– Она не девушка твоей мечты. Она – дочь Анны Ружиной.
Симона растерялась лишь на секунду. Лицо ее полыхнуло злобой:
– Пронырливая стерва!
Мишаня посмотрел на нее изумленно и тут же попятился. Симона шагнула за ним.
– Стой спокойно, – приказал Уманский и погрозил ей пистолетом. – Стой, иначе буду стрелять.
В доме тем временем поднялся переполох. Все обитатели сгрудились в комнате, галдя и пытаясь выяснить друг у друга подробности происходящего. Корабельников с окровавленной головой вошел в парадную дверь и поднялся по лестнице, ориентируясь на голоса. Маргарита при виде его по традиции начала визжать.
– Привет, шеф, – сказала брюнетка и чуть-чуть шевельнула ножом. – Рада, что вы целы. Мне пришлось оставить вас без прикрытия. Но – по уважительной причине.
– Видите, – обратился к Ларисе Уманский. – Я его стукнул совсем тихонько, он уже очухался.
Корабельников посмотрел на него с ненавистью. И тут в соседней комнате кто-то тонко и горестно заплакал.
– Господи! – воскликнула Лариса. – Там же Ваня. Бедный малыш! Надо его привести сюда.
– Нет, – рявкнула Капитолина. – Пока я его воспитательница…
– Ой, ну тебя к черту! – не выдержала Лариса. – Надо было давно тебя уволить.
– Разбежалась, – прошипела та, сделавшись похожей на рассерженную гусыню. – Руки коротки! Ты никто!
– Как это – никто? Жидков – Ванин опекун. А я – невеста Жидкова.
Она оттолкнула Капитолину, выскочила в коридор и дернула дверь соседней комнаты.
– Ванечка! – ласково позвала она. – Иди ко мне, малыш.
Зареванный Иван соскочил с кровати и протопал крошечными твердыми пятками по полу. Врезался в Ларису, прижался к ней и затих, обняв ее ручонками.
– Я не разрешаю детям иметь личные контакты! – прошелестела Капитолина, уже чувствуя бездну под ногами.
– Ты уволена.
– Не имеешь права! Только Антон Никифорович имеет право меня уволить! А он ни за что…
Капитолина не успела договорить, когда Лариса, передав ребенка Мишане, снова вылетела в коридор и распахнула дверь той комнаты, где сладким сном спал Жидков. Две минуты потребовалось на то, чтобы заставить его продрать глаза и принять вертикальное положение.
– Вот, – сказала она, обращаясь ко всем сразу, и вывела заспанного Жидкова на середину комнаты. – Законный опекун Вани. Прошу любить и жаловать.
– А что случилось-то? – спросил Жидков заплетающимся языком.
– Ты только что уволил Капитолину.
– Неужели? – несказанно удивился он, моргая, точно филин на свету.
– Антон Никифорович! – завопила гувернантка. – Она не имеет права!
– Скажи ей, что она уволена! – потребовала Лариса.
Уманский на секунду отвел глаза от неподвижно стоящей Симоны и взглянул на Жидкова.
– Капитолина, вы уволены, – без запинки повторил тот.
Уманский моргнул и снова сосредоточился на своей цели.
