– Привет, дядя!
– Какой я вам дядя? – раздался из трубки раздраженный донельзя голос Шведова.
– Как – какой? Любимый! Это я, твоя племянница, узнаешь?
– Какая племянница? – тупо спросил Шведов, занимаясь, вероятно, каким-то делом и не слишком внимательно слушая.
– Гасперлакова, – заявила Элла, которая насмерть забыла фамилию шведовской сестры.
– А-а! – оживился тот. – Как дела, лапочка?
– Плохо, дядечка! – голосом пятилетней кокетки, которой не купили дорогую куклу, прохныкала она.
– Что такое? Ушко болит?
– И это тоже. А вообще-то мне надо, дядечка, передать тебе от мамочки записку.
– Опять?! – рассердился Шведов. – Что же твоя мамочка, в самом деле, позвонить не может?
«Он еще будет на меня орать!» – рассердилась Элла и мрачно сказала:
– Она оглохла.
– Да? – переспросил Шведов, немного помолчав. – Этого я не знал. Хорошо, у меня через полчаса ленч, я подъеду. Объясняй, как до тебя добраться.
Элла заявила, что он должен забрать ее от супермаркета, и рассказала, где тот находится. Она имела в виду супермаркет в соседнем с Лариской доме.
– А ты не боишься, что твой шеф кому-нибудь проболтается? – осторожно спросила Лариса. – Все-таки ты ему не любовница?
– Я ему не любовница, но он меня не сдаст. Зачем бы он тогда стал меня прятать? – задала резонный вопрос Элла.
– Кстати, где он тебя спрятал?
– Лучше тебе этого не знать, – покачала та головой. – Спасибо за чай, желаю тебе поскорее выздороветь.
– Элка! – уже на пороге неожиданно прошептала Лариса. И когда та повернулась, прочувствованно сказала: – Ты моя самая лучшая подруга!
Элла секунду растроганно смотрела на нее, потом попросила:
– Тогда дай чем-нибудь подушиться на дорожку.
– Ты знаешь, а у меня сейчас ничего нет. Духи как-то неожиданно закончились. Могу полить тебя дезодорантом, если хочешь.
Элла согласилась на дезодорант и в машину к Шведову села, благоухая.
– Что случилось с Жекой? – тотчас же задал он вопрос.
– Ничего, – удивилась Элла.
– Но ты сказала, что он оглох! Ты же имела в виду, что он – мамочка?
– Это я просто так сказала, потому что мне надоело с тобой по телефону пререкаться!
– Ну, Астапова, ты даешь! И Жека тоже дает. Где его дурацкая записка?
– Вот она.
Элла подала шефу красивый подарочный конверт с разбросанными там и сям маленькими птичками, который тот безжалостно растерзал.
– Вот! – злобно воскликнул он, добыв из конверта содержимое и пробежав его глазами. – Я же говорил, что он дурака валяет! Посмотри, что он мне прислал.
Элла нетерпеливо взяла записку и прочитала: «Димыч! Если у нее красивые ноги, я погиб. Сделай что- нибудь».
– Как ты думаешь, Дим, у меня красивые ноги? – тотчас же загорелась Элла.
– Даже не думай вступать с Жекой в интимную связь! – заревел Шведов. – Во-первых, по отношению к женщинам он дикая свинья, а во-вторых, если ты залезешь к нему в постель, он тотчас же найдет на тебе родимое пятно и шрам под коленкой.
– Откуда ты знаешь про мой шрам и про мое родимое пятно? – опешила Элла.
– От верблюда! Ты забыла, что сама сообщила мне свои особые приметы. Так что тебе, Астапова, как предполагаемой преступнице, секс противопоказан.
Элла тут же надулась. Но через минуту ожила и спросила:
– А что ты выяснил про Никиту?
– О-о! – протянул Шведов. – Шаталов оказался темной лошадкой. Он похудел уже на двенадцать килограммов!
– Ну и что?
– Как это «ну и что»? Ты соображаешь? Мужчина, обладающий такой силой воли, которая позволяет ему отказаться от жареной картошки и пива, способен совершить самое страшное преступление! Может, он и впрямь убил твоего мужа?
– Господи, какие глупости! – отмахнулась Элла. – Из-за таких, как я, мужики не занимаются смертоубийством. Я же не Лариска!
– Какая Лариска?
– Моя лучшая подруга. Она совершенно классная. Мы с ней как два пальца на одной руке. Или как два глаза на одном лице...
– Я все понял. Вы как две гланды в одном горле, – буркнул Шведов. – Но Никита в тебя влюблен, и у него нет алиби. Может, ты с ним переговоришь один на один?
– Ни за что! – ответила Элла. – Во-первых, я в розыске, а во-вторых, вдруг он и в самом деле начнет объясняться мне в любви? Что я тогда буду делать?
– Ну, сделаешь что-нибудь! Что в таком случае делают женщины? Хлопают мужчину по руке и неискренне заявляют: «Давай останемся друзьями!»
– Нет, это не для меня! – Элла покачала головой. – Не хочу искушать судьбу. Кроме того, со мной что-то давненько ничего не происходило. Стоит мне решиться на столь ответственное дело, как разговор с Никитой, и немедленно произойдет какая-нибудь гадость.
– Послушай, Астапова, не будь пессимисткой!
– Знаешь что? Если твой любимый Жека его заподозрил, пусть он сам его и допрашивает. Тем более они с Шаталовым находятся в одной весовой категории. Даже если подерутся, драка будет честной. Кстати, куда это ты меня привез?
– Как куда? В «Старую липу». Я же тебя сразу предупредил, что у меня ленч. В полдень я должен перекусывать сладким. Иначе со мной случается гипогликемия, и все, я не работник.
– Ну а мне-то что делать в твоей «Старой липе»? Кроме того, я ужасно рискую – тут вокруг полно народу из нашего здания.
– Остынь, Астапова! Ты так размалевалась, что тебя не узнает даже родная мама!
Элла тут же с тоской подумала о маме и позволила усадить себя за столик и заказать марципан и чашечку ирландского кофе.
– Мне кажется, что на меня все смотрят, – пожаловалась она и исподлобья оглядела зал.
– Это на меня все смотрят, – успокоил ее Шведов, где-то заразившийся, по всей видимости, манией величия. Впрочем, старые девы действительно стреляли в него подведенными глазками из каждого угла.
Слопав марципан, Элла вспомнила о том, что ей необходимо опустошить абонентский ящик, который арендовал Овсянников в почтовом отделении. Она оставила Шведова наслаждаться собственным величием и поехала на почту. В ящике оказалось двенадцать писем – и все от женщин. Элла посмотрела некоторые на свет, но ничего не было видно. Тогда она немедленно вспомнила о записке к Шведову. Если, дескать, у нее, Эллы, красивые ноги, то он – пропал. Ей очень захотелось, чтобы Овсянников пропал. Поэтому, побросав конверты в сумку, она отправилась в большой магазин одежды и провела там несколько часов, потратив энное количество денег из своего стратегического запаса.
Она преследовала, ясное дело, одну-единственную цель – поразить Овсянникова своими ногами. Для этого были куплены короткое черное платье и интригующие ажурные колготки. Продавщицы, которые вились вокруг Эллы, словно мошки вокруг герани, уверяли, будто эти колготки такие прочные, что, зацепившись ими за гвоздик, можно отойти от стула на полтора метра и ничего не почувствовать. Колготки только растянутся, но не порвутся. Потому что французские. Колготки стоили уйму денег, и Элла, которая
