выглядит как сливочная помадка. Так что не теряй бдительность.
Когда они вернулись в банкетный зал, часть гостей уже разъехалась. Остальные бродили по залу, сбивались в небольшие группки, разговаривали, смеялись. Несколько наиболее стойких пар оккупировали дансинг и танцевали все танцы подряд, устало привалившись друг к другу.
Романчикова оживленно разговаривала с Будкевичем, время от времени прерываясь, чтобы ответить на телефонный звонок. Несколько раз к ней подходили какие-то люди и, судя по заискивающему выражению лиц, пытались о чем-то просить. Тогда взгляд Романчиковой становился официально холодным, и просители быстро ретировались. Было похоже, что даже в нерабочее время городской начальнице приходится решать массу проблем. Вероятно, она держала при себе Будкевича в надежде, что в его присутствии перегудовцы постесняются быть чересчур назойливыми. Пару раз к мэрше подходили ее помощники, намекая на то, что пора бы уже и честь знать. На утро наверняка были назначены важные мероприятия и начальнице следовало бы соблюдать распорядок. Но Романчикова отчего-то не уезжала.
Подхватив Алика под руку, она стала медленно прогуливаться с ним по залу. Постепенно маршрут их прогулок становился все короче и короче, и вскоре парочка оказалась в непосредственной близости от стола, за которым сидели уже порядком пьяные Таранов и Рысаков. Только что они вдвоем уговорили бутылку коньяка и теперь принялись за вторую.
Пошептавшись о чем-то с Романчиковой, Будкевич прямиком направился к столику коллег. Наклонившись и приобняв их за плечи, Алик стал что-то быстро говорить, как будто пытался убедить прекратить попойку. В результате Рысаков пьяно расхохотался, а мрачный Таранов, стряхнув с плеча руку Алика, поднялся и довольно твердой походкой направился прямиком к Валентине Васильевне. Притаившись за искусственной пальмой, Таня с негодованием наблюдала за тем, как Алексей, приблизившись к мэрше, щелкнул каблуками, склонил голову и протянул руку. Он приглашал ее на танец!
Таня изо всех сил сжала ножку бокала, который в тот момент держала в руках. Все было до пошлости банально – эта старая калоша положила на Таранова глаз. А Будкевич тоже хорош! Сводник проклятый! Интересно, какая корысть заставила его подыграть мэрше? Что он надеется получить в награду за свое сводничество?
Таня швырнула бокал в кадку с пальмой и бросилась вон из зала. Ну все, с нее хватит! Не станет она любоваться, как Таранов флиртует с этой молодящейся градоначальницей. И вообще, сколько можно страдать из-за этого дамского любимца?! Нет-нет, скорее в гостиницу, спать. Говорят, утро вечера мудренее? Вот утром и разберемся.
Перегудов, день второй
Таня была уверена, что ей ни за что не уснуть. Но как только забралась в постель, усталость мигом придавила ее голову к подушке. Спектакль, потом банкет, переживания из-за Лешки… Она лежала и сквозь ресницы смотрела, как ветер перебирает складки гостиничной занавески. В Москве Таня боялась спать с открытым балконом, а здесь нет. Кроме какой-нибудь влюбленной кошки, прогуливающейся по карнизу, кто к ней может забраться? Ее номер на третьем этаже окнами выходил во двор, густо засаженный кустами сирени.
Размышляя о перегудовских кошках, Таня незаметно задремала и проснулась внезапно, словно кто-то толкнул ее в бок. Она села на постели и потерла глаза. Ветер подхватил занавеску, и теперь она летала по воздуху, пытаясь отцепиться от гардины и гремя кольцами. Сначала Таня решила, что именно этот звук разбудил ее. Однако секунду спустя услышала в коридоре тихий нетерпеливый стук. Господи, где это? Кто это?
Она соскочила с кровати, на цыпочках приблизилась к двери и замерла, прислушиваясь. В тот же самый миг послышалось покашливание, бормотание, потом снова раздался стук – короткий, нетерпеливый, и голос Таранова негромко сказал:
– Открой, это я. Да, срочно. Да, именно сейчас.
С Тани мгновенно слетели остатки сна. Так-так. Значит, Таранов разгуливает посреди ночи по коридору. К кому, интересно, он пришел? Напротив – номер Регины. Неужели он до сих пор крутит роман с Брагиной?! В конце концов, он целый год был совершенно свободен и мог связаться с кем угодно. «С кем угодно, но только не с Брагиной!» – с негодованием подумала Таня. Повернув в замке ключ, она решительно вышла в коридор.
Таранова как раз впустили внутрь. Темноту рассекала лишь узкая желтая щель. Затем щель исчезла, прихлопнутая дверью. Дверь была не та! Не Брагинская. Лешка пришел не к Регине, а к Будкевичу! Слава Богу. В ином случае он сильно упал бы в Таниных глазах. Однако почти немедленно она насторожилась снова. Почему Таранов разгуливает по гостинице так поздно? Может быть, у него что-то стряслось?
Снедаемая тревогой и любопытством, Таня выскользнула из номера, пролетела по жесткой ковровой дорожке и прижалась пылающим ухом к соседней двери. Затаила дыхание и замерла, прислушиваясь.
– Алик, что мне теперь делать? – спросил Таранов не вполне трезвым голосом. – Давай, режиссер, режиссируй. Это ведь ты меня подставил.
– Не ной. Иди лучше спать, а завтра утром тебе все покажется не таким мрачным.
– Не покажется мрачным? Да ладно тебе. Еще как покажется! Будет даже хуже.
Таня сразу поняла, что Таранов не на шутку взволнован. А когда он под градусом, его трудно урезонить.
– Леш, уже скоро светать начнет. Хорошо бы немного поспать. У нас ведь спектакль завтра. Давай баиньки? – По голосу было ясно, что Будкевич мечтает поскорее выставить непрошеного гостя.
– Нет, ты послушай! Когда Романчикова мне строить глазки начала, из меня весь хмель улетучился.
– Оно и видно – еле на ногах стоишь, качаешься.
– Качаюсь. Но голова-то у меня ясная, Алик. Вот скажи – на фига мне все это надо? Давай я в Москву завтра уеду…
Таня закусила губу. Неужели все так серьезно?!
– Леш, не кипятись, – успокаивающим тоном произнес Алик. – Что, собственно произошло? Ну, попросил я тебя пригласить ее на танец. Дань вежливости, а даме приятно. Тем боле что дама – мэр. И готова с нами целые культурные программы осваивать. А там бюджеты – знаешь какие? Все будут довольны, и ты в том числе. Ради этого можно и потанцевать.
– Она у меня мобильный попросила, – замогильным голосом сообщил Таранов. – В смысле – номер телефона.
– Ты, надеюсь, дал?
– Дал. На салфетке начирикал. Но это не все. Завтра мы встречаемся за кофе. Часиков в двенадцать- тринадцать. То есть уже сегодня.
Услышав это, подлый Будкевич откровенно возрадовался:
– Да ты что? Вот, здорово! Ты там, за кофейком, даром времени не теряй. Пожалуйся на маленькую зарплату. В общем, спой арию «Тяжела и неказиста жизнь российского артиста».
– Алик, ты не понимаешь. Я всегда старался держаться подальше от представителей власти. Тем более – в юбках.
Таня, которая поначалу боялась, что ее застанут на месте преступления, вся обратилась в слух. Сейчас ничто не могло бы сдвинуть ее с места. Ревность буквально пригвоздила ее к полу.
– Да ладно тебе, – легкомысленно сказал Будкевич. – Нам скоро уезжать. Потяни время, сошлись на спектакли, мол, устаешь. Пригласи в гости – она ведь точно не приедет.
– Эта? Приедет. Я чувствую.
– Что ты чувствуешь?
– Она запала на меня.
– У тебя мания величия, – сердито возразил Алик. – Серьезная женщина, ей не до глупостей.
– А у тебя, видимо, беспамятство. Ты сам все это начал!
– Леш, я ничего не начинал. Ну да, я видел, что Валентина Васильевна на тебя очень хорошо реагирует. Дело-то обычное – пофлиртовали, потанцевали, да и разбежались. А труппе – прямая выгода может быть.
– Пошел ты со своей выгодой! – Было ясно, что Таранов страшно разозлился.
Будкевич тоже это почувствовал и заговорил ласково:
– Ситуацию можно спустить на тормозах. И при этом с пользой для общего дела. Давай так. Пьешь
