говорить.
– Надо, – не глядя на нее, отрезала Яблонская. – Этот клоун только с виду кажется таким милым. На самом деле он уже давно превратился в сгусток негативной энергии. Я боюсь спать с ним в одной кровати. Знаете, – она неожиданно повернулась к собеседникам всем корпусом, резко крутанув кресло, – некоторое время назад он перестал храпеть.
– Это действительно зловещий признак, – раздраженно ответил Алик, – но сейчас меня интересует спектакль. Который начнется… О, Господи!..
– Не волнуйся ты, – бросила Регина, на которой было платье служанки и те самые туфли, из-за которых Рысаков так долго торчал вчера в книжном магазине. – Они скоро появятся. У актеров чувство долга превыше всего. Даже пьяный Тихон не смог ему противостоять, помнишь? На автопилоте нашел дорогу к сцене.
Рысаков как раз стоял поодаль и смотрел на ноги Регины с большим неудовольствием. Эти чертовы туфли вызывали у Тихона исключительно отрицательные эмоции. Он подсознательно чувствовал, что с ними связано что-то опасное. Они были на женщине, которая последней видела убитого – это ли не повод для размышления. Теперь Рысаков мучился сомнениями: стоит ли сообщить данный факт милиции или же все- таки оставить эти мысли при себе?
Несмотря на грозу к главному входу то и дело подъезжали автомобили. В фойе стал скапливаться озябший народ, который радостно устремлялся к буфету с горячительными напитками. Когда до начала спектакля оставалось сорок минут, Будкевич решил ехать в гостиницу. Он схватил мокрый зонт, сушившийся в углу гримерки, захлопнул его и выскочил вон.
Таня, которая так и не смогла отделаться от своего дурного предчувствия, подобрала юбки и бросилась вслед за ним. Они неслись по коридору, громко топая и вспугивая местный обслуживающий персонал.
– Куда?! – кричал Алик, не сбавляя темпа. – Тебе скоро на сцену выходить!
– Мне не сразу! – отвечала Таня, не желая отставать. – И до гостиницы ехать пять минут. Я волнуюсь!
В конце коридора их настиг Тихон Рысаков в сценических штанах и полосатом жилете.
– Я с вами! – закричал он возбужденно. – Мне кажется, случилось что-то ужасное!
Будкевич досадливо махнул рукой, показывая, что ему уже все равно. Он рванул дверь черного хода и вывалился на крыльцо, вздрогнув от холода. Непогода до сих пор не утихла, но теперь это был уже просто проливной дождь, не вызывавший первобытного страха и дикого восторга. Им сразу же удалось поймать такси, за рулем которого сидела молодая женщина в летнем берете, сдвинутом на ухо.
– Гоните! – велел Будкевич, назвав адрес, и машина рванула с места так, словно ее подхватило вихрем.
Дворники с усилием отгребали воду с лобового стекла, мелькая вверх и вниз, и Тане казалось, что они работают в унисон с ее колотящимся сердцем. В салоне пахло мокрой обивкой, духами и сигаретами. Таня закрыла глаза, представив себе Курочкина, который прыгает с моста в воду. Потом ей привиделся бегущий под ливнем Таранов и молния, пронзившая его тело. Она вздрогнула, и ерзавший рядом Рысаков тут же сказал:
– Мне сегодня всю ночь кошмары снились. Может, это погода навеяла?
Будкевич беспрестанно звонил по телефону то Таранову, то Курочкину, но никто из них так и не отозвался.
Не зная, как справиться с раздражением, он привязался к Рысакову:
– Какого черта ты за мной увязался, Тихон? Вечно лезешь, куда не просят! Что у тебя за характер?!
– Нормальный характер, – проворчал Рысаков, выбираясь из салона машины прямо под дождь. – Получше, чем у некоторых. Легкий и живой. Эх, жилетка промокнет. Придется ее феном сушить.
Толкаясь под одним зонтом, они побежали к гостинице. Директорский «пикап» все еще ждал, приткнувшись к тротуару. Шофер сидел внутри и курил, выдыхая дым в приоткрытое окно. Троица пронеслась мимо, не желая тратить времени на объяснения. За конторкой их встретила растерянная дежурная. Повинуясь режиссерской власти Будкевича, она без колебаний выдала ему два ключа: один от номера Таранова, другой – от номера Курочкина.
Алик повернулся к Тане и протянул ей тарановский ключ.
– Я пойду в номер супругов, а ты поднимись к Лешке. Вдруг он какую-нибудь записку оставил или еще что. – Он неопределенно помахал рукой в воздухе.
– А я? – подал голос Рысаков, который один создавал больше паники, чем стая диких обезьян.
Будкевич ничего не ответил и бросился к лестнице, Тихон, как привязанный, последовал за ним. Поддавшись общему волнению, дежурная бросила свою конторку и тоже побежала на второй этаж.
Курочкина в номере не оказалось. Быстрый осмотр комнаты не дал никаких результатов. Тогда Рысаков с серьезной миной набрал номер телефона Курочкина, и телефон немедленно откликнулся – позабытый хозяином, он лежал на диване, накрытый журналом.
Тем временем Будкевич рывком распахнул окно и лег животом на подоконник. Под окном, выходившим на задний двор гостиницы, расстилался довольно большой, обнесенный оградой сад. Если судить по груде скамеек и лежавшим навалом плитам, администрация явно собиралась его благоустроить. Однако работы еще не начались, и сад казался запущенным и пустынным. Лишь едва заметные тропинки намекали на то, что здесь все же ступала нога человека.
– Андриан! – неожиданно громко гаркнул Алик, до смерти напугав впечатлительную дежурную.
Это была маленькая женщина в очках с сильными линзами и густо напомаженным ртом. Юбка-рюмочка и строгие туфли должны были придавать ей солидности, однако бледно-голубые глаза за очками демонстрировали покорность судьбе, что бы она там, проклятая, не приготовила.
– Зачем бы Курочкину прятаться в таком жутком месте, да еще во время дождя? – спросил Рысаков, тесня Алика плечом и тоже ложась на подоконник брюхом.
– Ну ты же знаешь, что он тайком от Маркизы покуривает, – ответил тот. – А потом зажевывает запах всякой гадостью.
– Это точно, я сам видел, как он грызет кофейные зерна, – подхватил Тихон. – А еще я видел, как он закупал на вокзале лакричные пастилки. Вот интересно, а Маркиза в самом деле не догадывается о его страстишке?
– Или делает вид, что не догадывается, – проворчал Будкевич.
– Надо бы пробежаться по этому саду, – предложил Тихон, – а то вдруг у Курочкина сердечный приступ. И лежит он где-нибудь там, в жасмине, а мы ничего не знаем!
– Я пойду, – сказал Будкевич. – А ты оставайся здесь, надо костюм поберечь. У нас через полчаса начало спектакля!
Он выбежал в коридор, а Рысаков так и остался висеть на подоконнике. Дежурная уселась на стул, взволнованно дыша и переживая вторжение в номер посторонних. А потом постояльцы будут предъявлять администрации всякие претензии. И будут сто раз правы!
Неожиданно снизу, из сада до них донесся громкий вопль Будкевича:
– На помощь! Сюда! Я нашел его!
В следующую секунду вымокший насквозь Алик вынырнув из кустов и, задрав голову, распорядился:
– Вызовите «скорую»! Лучше с поста дежурной, быстрее приедут!
В это время Таня осматривала комнату Таранова. Лешки здесь, естественно, не было. Таня растерянно огляделась по сторонам – нигде никакой записки, которая подсказала бы, где его искать. На столе стояла пепельница, полная окурков, спортивная куртка валялась в кресле. На бортике ванны висело влажное полотенце, пахло туалетной водой. Повинуясь чисто женскому любопытству, Таня осторожно открыла шкаф и тут же увидела на полке плотно свернутый Лешкин свитер. Обычно, когда он хотел спрятать что-нибудь важное, то почему-то заворачивал это что-то в свитер. Как будто это был самый надежный на свете тайник. Таня осторожно протянула руку и потрогала свою находку. Она сразу же почувствовала, что внутри что-то есть и через мгновение уже держала в руках новый роман Аристарха Заречного «Визажист». Дрогнувшими пальцами Таня раскрыла обложку. На титульном листе чернильной ручкой было написано: «Алексею Таранову, талантливому актеру и приятному человеку». Ниже стояла размашистая подпись Заречного и вчерашнее число.
