– Да, – согласился Сильвестр, – лукавлю. Но – немного. Вам я все это сообщил только для того, чтобы вы предприняли некоторые действия для укрепления собственных позиций. Как – я думаю, вы знаете без моих подсказок. Давайте начистоту. Я знаю, что вы, возглавив журнал, закроете мою рубрику. Но не это главное. Поверьте, я дорожу журналом, но это не единственный и не основной источник моего благосостояния. А вот человеческие отношения мне гораздо важнее. Алла дружила с вами, ценила вас, и если бы ее спросили – кто? – она бы, уверен, назвала вашу фамилию. Потому что вы продолжите ее дело так, как она делала бы его сама. Именно поэтому я предпочел бы видеть в кресле главного редактора вас. Думаю, и большая часть редакции тоже.
– А милиция получит замечательного подозреваемого. Ведь это, выходит, мотив?
– Мне так не кажется. У вас зарплата была намного меньше?
– Почти такая же.
– Правильно, а ответственности...
– Ответственности у главного редактора несравненно больше, включая финансовую.
– Вот видите. Получается, мотив – усложнить себе жизнь. Если бы отношения у вас плохие были, а то ведь – дружба.
В комнате повисло молчание. Клебовников о чем-то размышлял, уставившись в одну точку, Сильвестр занялся своим остывшим чаем.
– Да, не ожидал я такого разговора, – наконец заговорил гость. – Не знаю, благодарить мне вас или послать к черту... Не обижайтесь, это я фигурально, в смысле – не придавать значения.
– Да вы просто обдумайте все, что я вам рассказал. Вдруг пригодится?
– За откровенность я вам, конечно, благодарен. Но в любом случае не могу пообещать, что все в редакции сохранится так, как было при Алле...
– А я вам снова повторяю – мне ни гарантий, ни обещаний не надо. Я же объяснил, что мои мотивы совсем иные... Впрочем, одну просьбу можно?
Клебовников мгновенно насторожился.
– Да я сейчас совсем о другом, – заметив реакцию собеседника, махнул рукой Бессонов. – Может быть, этого и не стоило говорить, но... У нас с Аллой были очень сердечные отношения, только вот я, признаюсь, был к ней неравнодушен. Как мужчина.
– По-моему, и она к вам была неравнодушна. Как женщина, – грустно усмехнулся Клебовников и тут же поспешно добавил: – Простите.
– Я только хотел спросить у вас... Ведь вы последний, кто ее видел... Расскажите мне о... Господи, даже не знаю, зачем все это! – Сильвестр резко отвернул голову к окну.
– Ничего, я понимаю, – Клебовников немного помолчал, качая в руке пустую чашку. – Мы в тот день решили поужинать после работы в ресторане. Нас же дома не ждет никто. Да еще надо было обсудить несколько вопросов, а то в редакции не всегда получается, там ведь с утра до вечера бедлам, не поговоришь спокойно. А так – приятное с полезным... Мы и сидели-то недолго. Алла жаловалась, что недосыпает, а назавтра вставать рано – у нее первая встреча на девять утра была назначена. Дошли до стоянки вместе. Холодно было, мороз, снег, да еще темновато там. Я хотел, чтобы она первая поехала, но тут ей позвонили, и она мне махнула рукой – поезжай, мол, пока.
Николай замолчал, словно собираясь с мыслями. Потом тихо вздохнул:
– Вот и все.
Осторожно вошедшая в комнату Майя, воспользовавшись паузой в разговоре, поинтересовалась у гостя:
– Вам кофе еще сварить?
Клебовников, словно очнувшись, тряхнул головой и едва заметно улыбнулся Майе:
– Да, только покрепче, пожалуйста. – И дождавшись, пока она скроется за дверью, обратился к Сильвестру. – А теперь вот я хочу задать вам один вопрос. Можно?
Тот сделал рукой приглашающий жест.
– Каюсь, но когда я согласился к вам приехать, имел встречный интерес. Алла перед смертью мне сказала, – так, вскользь, – что вы каким-то образом причастны к расследованию убийства Иры Аршанской. Это правда?
Сильвестр ограничился молчаливым вежливым кивком.
– Вы сотрудник милиции или частный детектив?
– Ни то и ни другое.
– А что же тогда?
– Консультант на общественных началах. Такой, знаете, не очень добровольный помощник.
– А как же быть со смертью Аллы?
– Ну... Этим милиция занимается.
– А вы?
– Что – я? У меня и полномочий никаких нет. Сижу вот дома почти безвылазно, размышляю. Разве что они сами обратятся ко мне.
– Просто я могу рассказать нечто такое, что, возможно, поможет расследованию.
– Почему мне? Кстати, а следователю вы это уже рассказали?
– Никому я это не рассказывал, – взгляд Клебовникова, устремленный на Бессонова, мгновенно стал неприветливым и колючим. – Я и вам-то рассказать решил только сейчас. Присматривался – стоит ли это делать, тот ли вы человек.
– Решили – тот?
– Не знаю. Но больше вроде бы и некому. К тому же у вас к Алле особое отношение.
– Почему все-таки не в милицию?
– Вы сейчас все поймете. Я бы хотел, чтобы к моим словам отнеслись серьезно, хотя это и нематериальные улики, а наблюдения, случайные впечатления. Короче говоря, однажды в сумочке у Аллы я увидел пистолет. Мельком, совершенно случайно. Про пистолет, кстати, я следователям сообщил. Просто голый факт.
На самом же деле есть еще кое-что. Когда я в первый раз пистолет заметил, сразу спросил – это твой? Она засмеялась и сказала – нет, поиграть взяла. А когда я через какое-то время попробовал вернуться к неприятной теме – спросил про пистолет – она разозлилась и сказала, что мне померещилось. Но это не все. Раза три, хорошо выпив, она говорила вещи, от которых мне становилось не по себе.
– Что именно?
– Дословно не воспроизведу, но за смысл ручаюсь – она очень кого-то боялась. Причем настолько, что готова была нанимать охрану, менять имя и даже уехать жить в другую страну с другим паспортом. Но потом все проходило, и она не желала разговаривать на эту тему. Ну, и как, по-вашему – могу я все это милиции рассказывать? Милиции фамилии подавай. Кого боялась? Почему? Знаете, что получится? Я расскажу, меня же потом будут допрашивать до посинения.
– Наверное, вы правы, – вздохнул Сильвестр, – но что это нам дает, кроме неясных подозрений? Допустим, были причины бояться. А если это фобии – проклятье жителей мегаполисов?
– Я подумал: вдруг пригодится. Что ж, спасибо за гостеприимство и за информацию – обдумаю. А насчет того, что я рассказал, – думайте уже вы. Если потребуюсь, звоните, буду рад слышать.
И, пружинисто поднявшись с кресла, Николай направился к выходу. Уже прощаясь с гостем, Сильвестр хотел было спросить его про странную машину и человека в черном. Но не стал – зачем преждевременно его напрягать? Слежка за человеком – не шутка, тут надо все трижды проверить.
Когда за Николаем закрылись двери лифта, Бессонов быстро отправился на свой наблюдательный пункт – к окну. Подозрительный «Жигуль» стоял все там же. Как только машина Клебовникова тронулась с места, он немедленно тронулся следом.
Надо было убедиться – и он убедился. Слежка, причем демонстративная. Интересно, знает ли о ней Клебовников? Если нет, надо предупредить. Если знает, пусть расскажет, в чем дело. Хотя бы Стасу Половцеву. А если, не дай Бог, это подготовка еще одного преступления? Не связана ли эта слежка с убийством Аршанской и Белояровой? Тревожных вопросов возникло множество, и откладывать разговор было просто опасно.
