круглый стол, четыре стула, здоровенный книжный стеллаж до потолка, еще какой-то маленький столик, небольшой диван и два кресла. «И никакой техники, — сразу заметил Печерников, — только небольшая магнитола на тумбочке возле окна». Но поразило его другое. На всех свободных поверхностях — столешницах, диванах, стульях, креслах, подоконнике и даже на стенах были разложены и развешаны сплетенные то ли из ниток, то ли из веревок всевозможные поделки и украшения. Здесь были коврики, салфетки, панно. Максим с удивлением повертел в руках сделанный таким образом футляр для очков. Затем, отложив необычный очешник в сторону, взял симпатичную зверушку, похожую на зайца.
— Моими произведениями любуешься? — задорно поинтересовалась у него вошедшая в комнату хозяйка. — Это я не так давно освоила. Почти год ходила на занятия, зато теперь смотри, какие вещи получаются.
В голосе Виолетты Никодимовны слышалась неподдельная гордость.
— Народный промысел? — вежливо поинтересовался Печерников.
— Макраме, специальная техника узелкового плетения. Знаешь?
— Да, что-то слышал, — промямлил Максим. И, чтобы сделать приятное соседке, сказал: — Здорово. Очень красивые штучки.
— Это что! — оживилась Виолетта Никодимовна. — Я недавно сплела Кристине футляр для телефона и сумочку. А для Лидочки, твоей бабушки, на дачу — абажур для ночника и коврики на кресла. Обещала еще и шторы сделать, но это большая работа, как-нибудь позже.
— У вас тут, кажется, целая мастерская.
— Ну, скажешь, мастерская, — усмехнулась соседка. — Скорее, рабочий уголок. Вот столик, здесь специальная подушечка для плетения, веревки, шнуры, ленты. Там, в коробочке — булавки, используются как крепеж при работе, а вот здесь всякая декоративная мелочь — пуговицы, шарики, бусинки. Ими, видишь, можно украсить работу, а можно внутрь узелков заплести, для придания формы.
— Обалдеть, — вздохнул Максим. — Здесь ведь терпение нужно. Я всегда удивлялся, как это женщины на спицах вяжут. А тут еще и узелки. Сложно, наверное.
— Да ничего, выучиться можно. Несколькими приемами плетения овладеешь — дальше можешь импровизировать. Хочешь, научу?
Виолетта Никодимовна, привыкшая не отделять слов от дела, тут же схватила со стола свернутую в клубок тонкую веревку.
— Вот видишь, так плетется самый простой, плоский узел. Когда у нас будет больше времени, я покажу, как можно сплести какую-нибудь полезную вещицу.
Печерников испуганно затряс головой. Еще не хватало, чтобы он начал брать у соседки уроки вязания или плетения каких-то узелков. Будет вполне достаточно походов на рынок за здоровой пищей.
— Зря отказываешься, успокаивает нервную систему, что в твоем нынешнем состоянии полезно. Ведь гармония в душе наступает не сразу, а постепенно, под воздействием целого ряда объективных и субъективных…
— Виолетта Никодимовна, — не дав развернуться философской мысли, прервал ее Максим, — а вот это что такое?
Он выдернул из груды поделок, лежащих на столе, весьма интересный предмет — ярко-красный плетеный шар диаметром сантиметра три, на плетеной же, толстенькой рукоятке.
— Похоже на кистень, только сделанный из веревки.
— Это интересная штука, — тут же сменила тему Виолетта Никодимовна. — Я ее только что сплела, даже девочкам еще не показывала! И никакой это не кистень, а древний магический узел. Знаешь, как называется? «Кулак обезьяны».
— Звучит красиво, — признал Максим, положив вещь на место. — Только почему обезьяны?
— Не знаю, это ведь старинное название. Может, и впрямь похож на кулак какой-нибудь мартышки. Или гориллы. Я в зоопарке обезьян-то видела, но какие у них кулаки, никогда не обращала внимания. А ты?
— Я тоже. Да и вообще не люблю ходить в зоопарки и всякие питомники, там ужасный запах. Виолетта Никодимовна, спасибо, все очень интересно, но я, наверное, пойду. Ведь вы и так уже из-за меня опоздали на массаж.
— Ох, конечно, — спохватилась Рюмина. — Сейчас я тебе «Цветок лотоса» насыплю в пакетик.
Она стремительно выбежала из комнаты, и в этот момент раздалась мелодия древнего пугачевского шлягера «Арлекино» — это был мобильник Виолетты Никодимовны.
— Да, Светуля, — услышал Максим бодрый голос из кухни. — Все, вылетаю. Мы тут с Максимом заболтались. Да, да, Лидочкиным внуком. Ну, хорошо, забегай, я практически готова.
Когда через несколько минут Виолетта Никодимовна со спортивным рюкзачком и Максим с пакетом «Цветка лотоса» в руках торопливо покидали квартиру, они едва не столкнулись с невысокой светловолосой женщиной в ярком открытом платье, которое эффектно подчеркивало прекрасную фигуру.
— Эко ты, Светуль, вырядилась, — воскликнула Рюмина. — Массажиста хочешь охмурить?
— Там девочки-массажистки, — приятным низким голосом отозвалась женщина и приветливо улыбнулась Максиму. — Так что все исключительно для собственного удовольствия.
Печерников впервые видел Светлану Шелепину, еще одну его соседку по дому. Невзирая на солидную, более двух десятков лет, разницу в возрасте, она была близкой подругой Виолетты Никодимовны и Лидии Сергеевны. Про этот любопытный женский триумвират Максим неоднократно слышал от бабушки.
Когда-то давно Максим искренне полагал, что женщины бальзаковского возраста — это дамы около пятидесяти плюс-минус лет пять. Как-то одна из его подруг, студентка филфака МГУ, посмеялась над ним, объяснив обаятельному, но невежественному бойфренду, что выражение вошло в обиход после появления книги великого француза «Тридцатилетняя женщина». Уязвленный Печерников, прочитавший, да и то без удовольствия, лишь «Шагреневую кожу», заметил, что со времен Бальзака многое изменилось. И Оноре, живи он сейчас, обалдел бы, узнав, что люди стали жить гораздо дольше, а повышенная сексуальная активность в возрасте, который принято было считать преклонным, уже мало кого смущает. В итоге девушка-филолог ушла в прошлое, а Максим остался верен прежним идеалам.
И вот сейчас перед ним стояла дама бальзаковского, в понимании Печерникова, возраста и очень приятной наружности.
— Вот он, оказывается, какой огромный, Лидочкин внучек, — рассмеялась чуть хрипловатым смехом женщина, снизу вверх глядя на Печерникова.
— Здравствуйте, Светлана Станиславовна, — улыбнулся он в ответ. — Теперь я на некоторое время ваш сосед.
— Вот и прекрасно. Кстати, называть меня по отчеству не обязательно. А я буду называть вас Макс, договорились?
— Конечно. Главное, чтобы Симой не звали.
Шелепина снова засмеялась, показав красивые зубы.
— Такого великана — Симой? Никогда. Только Макс. В общем, дорогой сосед, заходите в гости, я живу этажом выше, квартира 132. Ну и вообще — обращайтесь, когда будет необходимость.
— Света у нас мастерица на все руки, — радостно сообщила Виолетта Никодимовна, закончив возиться с ключами. — Если захвораешь, мигом на ноги поставит. Она, Максимушка, если хочешь знать, хотя и дипломированный медик, но ярый приверженец натуропатии. И, кроме того, активно занимается геронтологией. Она уже пообещала, что я проживу минимум до ста двадцати лет. Правда, Светуль?
Насколько Максим был информирован любимой бабушкой, этих женщин объединяла неуемная жизненная энергия, маниакальная приверженность здоровому образу жизни и беззаветная любовь к нетрадиционным оздоровительным системам.
— Виолетта, дорогая, хватит мне делать рекламу, — засмеялась Шелепина. — Пойдем скорее, а то сеанс скоро начнется. До свидания, Макс, приятно было познакомиться.
— Взаимно, до свидания, — ответил Максим и машинально взмахнул рукой, в которой был зажат «Цветок лотоса». Блестящий пакет совершил стремительный беспосадочный перелет через лестничную клетку, после чего, издав чавкающий звук, приземлился точно на резиновый коврик возле двери в квартиру, где теперь проживал Печерников.
— Один ноль! — хором воскликнули соседки и, посмотрев друг на друга, а потом на изумленного
