– Сегодня днем совершено покушение на владельца сети туристических агентств «Легкая поездка» Дениса Звенигородского. В автомобиль бизнесмена, оставленный на стоянке возле центрального офиса, было подложено взрывное устройство. Взрыв раздался, когда за руль сел его личный шофер. Шофер погиб на месте, Звенигородский, находившийся в нескольких метрах от автомобиля, в тяжелом состоянии доставлен в больницу. Начато следствие.
– Понятно, – пробормотал Шургин и поставил свой бокал обратно на столик. Потом потер щеки руками и добавил: – Ситуация проясняется.
С хмурым видом поднялся на ноги и сказал:
– Извини, Наталья, но мне надо идти. Обстоятельства резко изменились.
Вероятно, время для строительства серьезных отношений еще не пришло. Личная жизнь – такая вредная штука, которая либо устраивается сразу и сама собой, либо не устраивается вовсе, сколько бы сочувствующих друзей и родственников ни участвовало в процессе. Количество приложенных усилий тоже не имеет значения.
– Ты, конечно, предупреждал, что мы проведем вместе немножко времени, – растерянно сказала Наталья, семеня за ним в коридор. – Но я не думала, что
Чтобы хоть как-то ее приободрить, Шургин наклонился и на прощание поцеловал ее в лоб. Секунду помедлил, наклонился еще раз и поцеловал в щеку. Сделал, так сказать, вклад в их общее будущее. Если он решит на ней жениться, она, наверное, согласится. Может быть, поудивляется немножко для приличия, а потом скажет: «Да!» И бросится ему на шею. Все женщины, получив предложение руки и сердца, страшно радуются, независимо от того, собираются они его принимать или нет. Тщеславные создания!
Он ехал на первый этаж и намеренно забивал себе голову всякой чепухой. Потому что в лифте не работал мобильный и не было возможности немедленно начать действовать. Но как только он очутился на улице, сразу же ринулся в бой. Через четверть часа он уже знал, в какую больницу отвезли Дениса Звенигородского, и отправился туда. Если с его женой все в порядке, она сейчас наверняка рядом с мужем – какие бы там отношения у них ни сложились.
Карьеристочки в больнице не было. Он расспросил тут и там, не видел ли кто плачущую молодую женщину с медового цвета волосами до плеч, в очках и, возможно, с портфелем в руках. Результат был отрицательным. Тогда он пококетничал с регистраторшей, заплатил лифтеру и провел короткую операцию по обезвреживанию дежурной медсестры реанимационного отделения. Медсестра оказалась девушкой бывалой и сдалась только после мощного штурма – потребовались деньги, конфеты, обещания и даже один долгий поцелуй в запястье, пахнущее антисептиками.
– Его жена была здесь, – шепнула она Шургину в ухо, коснувшись его влажными губами. – Но как раз сейчас ее увозят.
– Как это увозят? – опешил тот. – Кто? – Он ничего не понимал. – Она что, обезумела от горя?
– Ну, что вы, в самом деле! Женщина еще не приходила в сознание.
– О чем это вы говорите? Разве с ней... что-то случилось?
– Ну конечно! А вы не знали? Звенигородская поступила к нам уже после того, как привезли ее мужа. Автомобильная авария. Тут у нас и милиция была. Они говорят, женщина не справилась с управлением. Вероятно, ей позвонили и сообщили о том, что муж при смерти, вот она и... вильнула в сторону. Или по радио страшную новость услышала. Если придет в себя, расскажет.
– Что значит – если? – вскинул голову Шургин. – Она так плоха?
– Говорят, от машины почти ничего не осталось, – снова понизила голос медсестра, которую специально просили не распространяться о состоянии пациентки.
– А куда ее увозят? – заторопился он.
– В частную клинику. У нее медицинская страховка, предполагающая индивидуальный уход. А у нас тут особенно не развернешься, вы же понимаете.
– Как мне ее увидеть? – Он схватил медсестру за локоть и легонько потряс, глядя ей прямо в глаза проникновенным взглядом.
Она громко вздохнула и бросила:
– Идите за мной.
Завела его в какой-то маленький лифт в конце коридора и спустила в холодный кафельный коридор, выходивший прямо к стоянке спецтранспорта. Там, на улице, было светло и ясно. Летнее солнце пробивалось сквозь листву деревьев, складывая на асфальте затейливую мозаику. Со стороны казалось, что все в этом мире прекрасно и радостно.
– Почему ее увозят не из приемного отделения, а из какого-то... подполья?
– Понятия не имею, – пожала плечами медсестра и, погрозив ему пальцем, напомнила: – Вы мой должник!
И исчезла в полумраке коридора. Шургин выскочил на улицу и, сделав страдальческое лицо, бросился к носилкам, которые как раз заталкивали в машину «Скорой помощи». На носилках лежал кокон, на создание которого ушли километры бинтов. Голова тоже была забинтована, и только узкие щели обеспечивали приток воздуха к невидимым рту и носу пациентки.
– Диана! Дианочка!
Санитары отпихнули его, а тощенькая рыжая врачиха, прижимавшая к груди папку с бумагами, замахала руками и затопала:
– Вы что, молодой человек, с ума сошли? Вы ей навредите! Она под капельницей!
– Это ведь Диана Звенигородская? – разбавив голос слезами, уточнил Шургин. – Это ведь моя Диана?
Врачиха оторвала от груди папку и заглянула в нее, как будто сомневалась в том, кого перевозит.
– Да, голубчик, это Звенигородская. А теперь отойдите в сторонку.
– Вы уверены? – еще раз спросил он.
Потому что сам-то он был уверен в обратном. Из двух белых тубусов, ответвлявшихся от забинтованного ствола, выглядывали лишь кончики пальцев, но этого оказалось достаточно, чтобы сообразить, что к чему. Когда карьеристочка сегодня напала на него в коридоре, он обратил внимание на ее ногти – довольно длинные, округлые, покрытые ядовито-красным лаком. И позже, в кафе, она, помнится, держала в руках меню, а эти ногти казались на фоне белой обложки кровавыми отпечатками пальцев.
У той женщины, что скрывалась под бинтами, ногти были короткими, и на них виднелись остатки розового лака. Цвет лака был другим, нежным – никаких следов красного.
Итак, возле кафе на Диану напали. Вероятно, те самые люди, которые взорвали машину ее мужа. По крайней мере, это логичное предположение. Нужно сообщить о своем открытии следователям, которые ведут дело о покушении на Дениса Звенигородского. Милиции следует знать, что жена бизнесмена пропала, и выяснить, кого вместо нее отвезли в частную клинику.
Придется сделать анонимный звонок. Если сейчас появиться в поле зрения правоохранительных органов, они мгновенно навешают на тебя всех собак. Естественно, заподозрят в причастности. Начнут ковыряться в твоем бизнесе и доставать клиентов. И ты вляпаешься в это дерьмо с покушением на убийство по самые уши.
Он нашел подходящий таксофон, обернул руку платком и проинформировал дежурного по городу о своих подозрениях.
– Сегодня... это... взорвали машину Звенигородского. Говорят, что его жена попала в аварию. Так вот, значит, это все враки. Ее стукнули по башке перед кафешкой возле конторы, где она работает. Загрузили в машину и увезли. А в больницу засунули совсем другую бабу. Забинтовали и засунули. Если хотите – проверьте.
Он повесил трубку, размотал платок и промокнул им лоб. Потом, не оглядываясь, дошел до входа в большой магазин и смешался с толпой.
Наверное, надо было что-то делать, но Шургин понятия не имел – что. Пожалуй, если бы он своими глазами видел, как карьеристочке заломили руки за спину, заткнули рот кляпом, бросили в черный автомобиль, человеческое возмущение подсказало бы ему путь, по которому следует идти. Но он ничего не видел. Он мог только строить предположения. Первым пунктом шло, например, вот такое: Диана заплатила киллеру, который прикончил ее мужа. И решила скрыться с деньгами – возможно, общими семейными накоплениями. Липовая авария, изуродованное тело женщины, которую по ее страховке кладут в частную
