инициативу в свои руки, что профессор – рохля, каких поискать, и с ним надо будет возиться, как с ребенком.
– В любом случае, я уверен, что вы справитесь, – покровительственно сказал тот. – Хотя квартира довольно большая, а вы довольно маленькая. Но квартиры – это ведь ваша стихия, верно?
– Считаете, у меня есть интерес к вашей квартире? – обиженно спросила Люба. – Если вы так думаете, нам лучше сразу расстаться, пока мы еще толком не познакомились.
Астраханцев повернулся и посмотрел ей прямо в глаза. Она пылала негодованием, у нее даже щеки разрумянились, сделавшись такими красными, как будто она перемазалась гранатовым соком.
– Ладно, – сказал он недовольно. – Будем считать, что вы приехали, потому что так... – Он покрутил руками с растопыренными пальцами у себя перед носом. – Потому что так планеты сошлись.
– Вообще-то, я приехала ради вас.
– Ну да? – не поверил Астраханцев. – Что значит: ради меня? Вы наверняка узнали о моем существовании накануне приезда.
– Вас это оскорбляет? – живо откликнулась Люба. – Думаете, нужно было полгода переписываться?
– Нет, я бы не хотел тратить столько времени. Ужас какой – полгода! За это время можно написать диссертацию.
– И состариться, – поддакнула Люба. – В конце концов, вам это нужно не меньше, чем мне, так что не придуривайтесь, ладно?
Вслед за хозяином она вошла в большую гостиную и сразу удивилась тому, как все здесь напоказ великолепно: и воздушные шторы, и ласкающая взгляд обивка дивана, и монументальный шкаф, и диковинные вазы с сухими цветами...
– Ну что? – спросил Астраханцев все тем же вредным голосом. – Чувствуете что-нибудь? Какие-нибудь миазмы? Сгустки отрицательной энергии? Тучи, зависшие под люстрой?
– Я же не Гидрометцентр, – ответила Люба, призвав на помощь чувство юмора. – А где вы меня поселите?
Он посмотрел на нее с таким изумлением, словно она спросила, где тут телепорт для отправки на Марс. Подняв повыше свою сумку, Люба пояснила:
– Мне нужно переодеться с дороги. И вещи гденибудь разложить.
– В самом деле? Ну, хорошо, я сейчас соображу... – Он растерянно огляделся по сторонам.
«Вот ведь мужчины! – подумала Люба. – Предложил жениться и при этом даже не подумал, где меня поселит. Или он планировал, что мы сразу будем жить как муж и жена? Странно. Ленка сказала, ему нужно очень долго привыкать к женщине, прежде чем дотронуться до нее. Вроде бы в этом и состоит его проблема».
– А где я буду спать? – для верности уточнила она.
– Спать? – все с тем же изумлением спросил Астраханцев. – Зачем вам спать?
– Если честно, я иногда сплю, – ответила она, улыбнувшись уголками губ.
– То есть вы полагаете, дело затянется?
– Точно не на полгода, не расстраивайтесь. Вы что, хотите поминутный отчет? Вы вообще как-то странно на меня реагируете. Мне кажется, пока я до вас добиралась, вы передумали. И это ужасно обидно, потому что отступать мне некуда.
– Ладно, ладно, – быстро сказал Астраханцев и поднял руки вверх, словно сдавался в плен. – Спать вам, судя по всему, придется вот на этом диване. Не против?
– Нет, конечно. Как вы распорядитесь, так и будет.
– Шкаф я для вас освобожу. Я просто не предполагал, что вы приедете с вещами.
– Но я же собираюсь здесь жить, – на всякий случай сказала Люба, чтобы проверить его реакцию. – Как же без вещей?
«Ну, Амалия! – с досадой подумал Астраханцев. – Как всегда, накрутила целый клубок лжи. А я теперь чувствую себя дураком. Значит, она собирается здесь жить. Да я тут с ней с ума сойду!»
– Можете смотреть телевизор, сколько вздумается, – вслух сказал он, вытаскивая из шкафа ворох одежды и прижимая его к животу двумя руками. – Дверь запирается на защелку. Ванная и туалет там, – он мотнул подбородком в сторону коридора.
После чего ретировался в кабинет и швырнул принесенное барахло на свою кровать. «Фу-у... Вот это приключение на мою голову, – подумал он, свалившись в кресло и раскинувшись в нем без сил. – Может быть, взять и уехать? Напроситься на дачу к Павлику Пущину... Ну ее, эту бабу!» Он тут же понял, что обманывает сам себя. Никуда он не уедет. Во-первых, потому, что его отъезд будет похож на бегство, а это унизительно. А во-вторых, потому, что ему не хочется уезжать. Шарлатанка она или фея – неважно. Она его заинтересовала, причем до такой степени, что он готов был возиться с ней столько, сколько потребуется. Сейчас он ни за что бы не ушел. Ему было дико интересно, что она собирается здесь делать. Положа руку на сердце, она ему понравилась. И он не хотел с ней расставаться, хотя, по сути дела, вообще ее не знал. «Что это со мной? – подумал он раздраженно. – Я только что ее увидел. Впервые в жизни. А она так на меня подействовала... одурманивающее. У нее фиалковые глаза, восхитительно чистые, без примеси всякой житейской гадости».
Он не знал, сколько сидел так, взволнованно размышляя о том, что может с ним приключиться, но спустя какое-то время она позвала его:
– Дима! Где вы?
– Я здесь, – сказал он, мигом вскочив и нарисовавшись на пороге.
Комнаты были раздельными, и дверь кабинета выходила в коридор. Люба переоделась, облачившись в уютные брюки и кофточку со скромным вырезом. Но даже если бы она завернулась в одеяло, он все равно охватил бы ее жадным взором. Обычно он себя контролировал, но сегодня в него вселился какой-то бес. Рассердившись на себя, он даже застонал от досады. Ну нельзя же так реагировать на женщин! В конце концов, восемнадцать ему было уже бог знает сколько лет назад.
– У вас что, зуб болит? – с тревогой спросила Люба.
– Нет. – Астраханцев помотал головой. – У меня ничего не болит.
– Это хорошо, что ничего не болит. – Знаете, не сочтите за наглость, но я ужасно хочу есть. В поезде нам давали только чай. Ни тебе печенья, ни кексов.
– Надо было запастись чем-нибудь питательным, – сказал он просто для того, чтобы что-нибудь сказать.
– Я запаслась! Но завтрак, который я взяла с собой, пришлось отдать.
– Кому отдать? – обалдело спросил Астраханцев, не трогаясь с места.
– Мальчику, которого пересылали от одной тетки к другой. Та, которая отправляла, не накормила его в дорогу. Знаете, он сидел напротив и весь состоял из одного аппетита. И веснушек!
Люба смотрела на Астраханцева не отрываясь, и от ее взгляда у него прямо в центре солнечного сплетения рождалась новая галактика.
– Тогда нам нужно на кухню, – сказал он. – У меня есть холодная курица и помидоры.
– А черный хлеб? – тотчас спросила Люба, загораясь.
– Бородинский. С тмином.
– М-м... Пойдемте же скорее!
От нее тонко пахло чем-то медово-лимонным, и Дмитрий понял, что дико любит вот именно этот запах. Очнуться и начать действовать было очень трудно – в глазах гостьи вместо зрачков жили две крошечные черные луны, которые притягивали его неудержимо. Да, она несомненно была феей – но не эфемерной, отстраненной, а теплой и живой. Хотя и маленькой: ее макушка доставала ему лишь до подбородка.
– Пока что кашеварить будете вы, – решила Люба. – А когда я тут освоюсь, на вашей кухне, тогда уж возьму бразды правления в свои руки. Не возражаете?
Сердце Астраханцева забилось часто и нервно. Он хотел ответить, что вообще-то это кухня Амалии, но почему-то не рискнул и вместо этого сказал:
– Ну разумеется! – Голос у него был отвратительно фальшивым. – Курицу будем греть или прямо так?
– Лучше прямо так, – ответила голодная Люба, сверкнув улыбкой.
Ее гипотетический муж ловко накрыл на стол, и они уселись друг напротив друга с ножами и вилками в
