– Люба сама мне рассказала.
Как только он произнес эту фразу, Астраханцев, как леопард, прыгнул на него и притиснул к стене. Схватил за воротник рубашки и сильно встряхнул. От этого встряхивания Грушин, прижатый спиной к выключателю, дважды зажег и погасил свет.
– Эй, вы чего? – удивился он, понимая, что ему непросто будет разжать клещи, в которые превратились руки хозяина квартиры. – Эк вас прихватило! Влюбились, что ли?
– А если бы и так? – Глаза Астраханцева были похожи на яркие угли. – Где Люба?!
– Не скажу, – быстро ответил Грушин. Тут же почувствовал нехороший удар в печень и добавил: – То есть я не знаю. Да что вы руки распускаете? Я тоже драться умею. Если будете изображать тут Костю Дзю, я вам покажу пару таких приемчиков...
– Не будьте дураком, – ответил Астраханцев, отвалившись от него и дергая щекой. – Я должен знать, где сейчас Люба.
– А я должен знать, где сейчас Люда.
Несколько секунд они гипнотизировали друг друга. Астраханцев сдался первым и ехидно сказал:
– Люда была да сплыла! Вы ее унизили. Ваши друзья приняли ее за уборщицу, хотели выставить из квартиры, а вы стояли и молчали. И это после всего, что между вами было. Да! Я все знаю, вот так-то.
От этих слов Грушина всего перекорежило, и он запальчиво ответил:
– Да ничего вы не знаете! Сегодня утром я отравился тухлым яйцом. Когда началась заварушка с друзьями, я не мог выговорить ни слова. Я молчал не потому, что мне нечего было сказать, а потому, что терял сознание!
Астраханцев смотрел на него, как пятиглавый змей на доброго молодца – с прицельным интересом.
– Вы просто обязаны сказать мне, где Люда, – угрожающим тоном завершил свою тираду Грушин.
– Дудки.
– Да я люблю ее, вы, монстр!
– После всего, что вы сделали, вам нет веры.
– Гад вы ползучий.
Больше всего Грушина бесило, что ползучий гад притопывает ногой. Он прикинул, что, если кинуться на Астраханцева с кулаками, завяжется нешуточная драка. И даже если он победит в честном бою и уложит противника прямым ударом в челюсть, вырвать нужную информацию все равно не удастся. Вернее, это будет сделать еще сложнее. Пришлось идти другим путем.
– Вы же занимаетесь гуманитарной наукой, – воззвал к его профессиональной совести Грушин. – Неужели вся мировая литература не пробудила в вас даже капли сочувствия к другим людям? Раз вы профессор, наверняка читали такие прекрасные произведения, как «Дама с собачкой» и «Евгений Онегин»! Неужели даже Пушкин, солнце русской поэзии, не растопил ваше ледяное сердце?!
– Хорошо, что вы заранее предупредили о тухлом яйце, – сказал Астраханцев. – Иначе я подумал бы, что вы издеваетесь.
– Не верю, что вы не скажете мне, где искать женщину, которая мне дороже всех на свете.
– Не скажу.
– Да человек вы или кто?!
– Дело в том, что ваша Люда уехала, – ответил Астраханцев и неожиданно подмигнул.
А потом большим пальцем правой руки указал себе за спину. Грушин сделал большие глаза и одними губами спросил:
– Она тут?!
– И вы вряд ли ее когда-нибудь найдете! – добавил Астраханцев и несколько раз кивнул, причем так выразительно, что у его гостя не осталось уже никаких сомнений в том, что ему открывают путь к счастью.
– Не пытайтесь меня разжалобить. Вы не заслуживаете этой чудесной женщины! – продолжал распинаться Астраханцев, после чего приблизил к Грушину лицо и прошипел: – Действуйте!
– Нет, я заслуживаю, – петушиным голосом вскричал Грушин. – И сдается мне, что вы – гнусный обманщик! Вы прячете ее тут, у себя!
– Я не пущу вас в свою квартиру! – возвысил голос Астраханцев, делая зверскую рожу и демонстративно отступая в сторону.
– Да кто вас спрашивать-то будет! – парировал Грушин и пинком распахнул дверь, ведущую из прихожей в коридор.
Люда стояла на пороге гостиной, прижав руки к груди, и смотрела на него глазами, полными слез. Увидев ее, профессор задохнулся от счастья. Он вдруг всей кожей почувствовал, что она принадлежит ему. Что они уже родные друг другу и, что бы сейчас ни происходило, расстаться им уже не суждено.
– Люда, – сказал он сдавленным голосом. – Люда, прости меня!
– Ты даже не пытался меня остановить! – ответила она, вибрируя, как туго натянутая струна.
– Нет! Что ты! Я бы поскакал за тобой на белой лошади! Но я отравился за завтраком тухлым яйцом.
– Очень романтично, – сказала Люда и засмеялась сквозь слезы.
Ее смех стал для Грушина знаком, и он бросился к ней. Обнял и изо всех сил прижал к груди.
– Мне делали промывание желудка, – пожаловался он, целуя ее в волосы и в ухо. – И уколы в разные места. Люда, я чуть не умер без тебя! Я идиот. Прости меня за то, что я наговорил тебе утром. Это была самая чудесная ночь в моей жизни. Твое тело столь прекрасно...
– Кх-м, – кашлянул за его спиной Астраханцев, который до поры до времени прятался в прихожей. – Я рад, что вы помирились, и с восторгом наблюдал за обязательной программой. Но произвольную программу, я думаю, вам стоит откатать где-нибудь в другом месте. А также оригинальный танец. Грушин, кажется, вы говорили, что у вас поблизости есть квартира?
– Он нас прогоняет, – засмеялась Люда Грушину в рубашку.
Ему стало тепло от ее дыхания, и сердце тоже сразу согрелось. Грушин слышал его – слышал, как оно ровно и сильно стучит, подтверждая, что он все сделал правильно.
– У тебя есть здесь какие-нибудь вещи? – спросил он у Люды.
– Где-то тут... Шляпа и сумочка...
– Тогда давай собираться.
– Мы пойдем к тебе?
– К нам, – тихо ответил он, поймав ее взгляд. – Ты ведь согласна остаться со мной навсегда?
Люда снова расплакалась, теперь уже счастливо, слезы стекали по щекам и исчезали в ее улыбке.
– Только я умоюсь сначала. Прежде чем пускаться в приключения, – сказала она и отправилась в ванную, жарко поцеловав Грушина в губы.
Как только она исчезла, к герою-любовнику подступил Астраханцев и тихо сказал:
– За вами должок, – и многозначительно пошевелил бровями.
– Люба взяла с меня слово, что я ничего вам про нее не расскажу, – на всякий случай предупредил Грушин.
– Не будьте свиньей.
– Ну, хорошо. У вас тут рядом вокзал, как мне кажется...
– Я взял билет на вечерний поезд до Орехова, – быстро сказал Астраханцев.
– У вас отличная интуиция, коллега. Да, и вот еще что. Тут в моем мобильном появилась новая информация.
Он открыл список контактов и выделил подсветкой нужную строчку. Сунул телефон Астраханцеву в руки и снисходительно наблюдал за тем, с каким жадным восторгом тот переписывает номер Любы.
– Только не вздумайте меня выдать.
– Идите к черту, – буркнул тот. – Она говорила про меня хоть что-нибудь хорошее?
– Э-э... Дайте подумать. Я находился под действием лекарств, так что отчетливо ничего не помню... А, вот! Люба призналась, что, когда вы ее обнимали, она была дико счастлива.
– Так и сказала – дико? – Астраханцев изо всех сил сдерживал эмоции, но дыхание контролировать не смог – грудь его начала бурно вздыматься.
– Именно дико, да. Думаю, у вас есть шанс.
