– Посмотрю, чем он занят по субботам и воскресеньям. – Она довольно потерла руки и сощурилась, словно «медвежатник», удачно взломавший сейф. – А чем ты собираешься заниматься в выходные?
Я понятия не имела. Когда Вера уехала, я тут же включила телевизор, чтобы не прислушиваться к шорохам и скрипам, наполняющим квартиру по вечерам. Усмехнулась, вспомнив слова Липы о том, что, если я боюсь жить одна, мне срочно надо завести себе мужчину или собаку. Кажется, она не видела особой разницы между двумя этими вариантами.
Телефон заверещал на всю квартиру. Было ровно десять – по всей видимости, мое личное критическое время. «Опять эта сволочь», – подумала я, имея в виду Егора. И ошиблась.
– Добрый вечер, Марина, – сказала трубка голосом Горчакова.
– Добрый вечер, – эхом откликнулась я и затаила дыхание.
Прежде шеф никогда не звонил мне домой, это было чем-то из ряда вон выходящим. Наверное, примерно то же самое чувствовала моя знакомая, выигравшая однажды музыкальный конкурс и сфотографировавшаяся в обнимку с гастролировавшим в Москве Крисом Норманом. Интересно, чего шеф хочет?
Он хотел, чтобы мы с Липой снова поехали к нему на дачу на два дня.
– Надо проверить все договоры за последние полгода, – пояснил он. – У нас с Потоцким возникли вопросы. Нужна кое-какая статистика. Поможете?
– Конечно.
Я знала, с чем могут быть связаны его проблемы. Вернее, с кем. Но где кроется корень всего происходящего? Действительно ли Горчаков в чем-то виноват или он просто мешает кому-то из сильных мира сего?
– Я заеду за вами в девять утра. Не рано? – спросил он, словно не замечая моих односложных ответов.
– Конечно, нет.
– Немного поработаем, потом отоспитесь, – пообещал он. – И еще будут сверхурочные.
– Чудесно, – сказала я, не сумев, впрочем, достаточно искусно изобразить радость.
Деньги интересовали сейчас меня меньше всего. Я надеялась, что Горчаков скажет что-то личное, особенное, что будет согревать мое сердце на протяжении предстоящей одинокой ночи. Но он ничего не сказал. «Размечталась, – укорила я себя, осторожно возвращая трубку на место. – Горчаков может позволить себе разок расслабиться, пофлиртовав со своей служащей, но голову он из-за нее точно не потеряет».
Погасив везде свет и вырубив телевизор, я вышла на балкон и подставила лицо ветру. Я любила представлять, что этот ветер прилетел откуда-нибудь с далекого теплого моря и перед тем, как коснуться моего лица, полоскался в парусах яхт и шелестел в ветвях деревьев, на которых растут апельсины и финики. Конечно, это была игра. Часть моего сознания даже в миг наивысшего блаженства четко осознавала, что московский ветер собирает за день массу всякой гадости.
Прямо под моим балконом стоял человек и, задрав голову, смотрел вверх. Очнувшись от своих грез, я увидела зловещую фигуру и вздрогнула. Опять фээсбэшник? Кто же еще. Надо рассмотреть его как следует и потом рассказать о нем Вере. Мы ведь собираем досье. Ну и болван – встал прямо под фонарем! Конечно, со второго этажа особых примет не разглядеть, родинок там или ямочки на подбородке.
Блондин среднего роста, примерно метр семьдесят – метр семьдесят пять, фигура спортивная, плечи широкие, ноги длинные и крепкие. Наверное, его заставляют бегать на тренировках в полном обмундировании. Или у них нет формы? Я ничего не знала про Федеральную службу безопасности. Только всякие мелочи, которые пишут в газетах. Гораздо больше я знала про ЦРУ и ФБР – благодаря политическим детективам и десяткам голливудских фильмов, которые смотрела на видео. Еще я заметила, что мужчина щурится. Неужели он плохо видит? Хотя бы контактные линзы вставил. Посылать на задание полуслепого – глупость несусветная. Вдруг придется стрелять?
Увидев, что я смотрю на него, соглядатай попятился и, повернувшись, нырнул в ближайшие кусты. Интересно, узнаю я его, если встречу снова? Вполне возможно. Но зачем они следят за мной? Боятся, что я пойду против них? Вера уверяла, что за ней никогда никто не ходил. Почему же я постоянно удостаиваюсь такой чести? Искать ответы у себя самой было бессмысленно, поэтому я проверила цепочку на двери, замки и легла спать, не забыв завести будильник на восемь часов. Утром предстояла встреча с Горчаковым, и мне нужен запас времени, чтобы успеть себя подреставрировать. Потому что если раньше я высыпалась и выглядела отдохнувшей, то в последнее время медленно разрушалась, как дерево, подтачиваемое термитами.
Горчаков приехал за мной один.
– А где Липа? – спросила я подозрительно, но тотчас смутилась, словно невинная девица, которая опасливо косится на каждые брюки. – Мы за ней заедем?
– Липа приедет позже, сначала она должна сделать кое-что в офисе.
– Понятно, – смирилась я.
Ситуация меня очень даже устраивала: только мы вдвоем, музыка и многозначительное молчание. Впрочем, Горчаков наверняка будет занят дорогой или выберет для разговора какую-нибудь нейтральную тему. Потому что, если бы он испытывал ко мне хоть какие-то то чувства, не потащил бы второй раз на дачу, где меня ждет свидание с его женой и сынишкой. «А мне ведь приказано его соблазнить, – вдруг вспомнила я. – Может, заняться этим прямо сейчас? В конце концов, я не могу отказаться от задания после того, как убили моего мужа? Я понесла слишком суровое наказание за непослушание, но у меня ведь есть еще и брат...»
Я не понимала – обманываю себя или нет. Хочется мне близости с шефом или я действительно боюсь людей Шлыкова? Через некоторое время я пришла к выводу, что близости мне, безусловно, хочется, но только настоящей, а не той, которую я могу спровоцировать сама из боязни потерять кого-нибудь из родственников. Что делать? Я решила положиться на судьбу. Ведь я на самом деле без ума от Горчакова, и мне не придется притворяться. Просто надо перестать скрывать свои чувства. Вот только его жена! Похоже, он ее любит. Правда, я никогда и не обольщалась насчет каких-то серьезных отношений между нами.
– У нас на фирме неприятности, – сказал Горчаков, когда мы выехали на шоссе. – Путаница со счетами и вообще... Похоже на саботаж.
Я испуганно вздрогнула, и он, кажется, это заметил. Сегодня шеф был в голубой рубашке, под расстегнутыми пуговицами которой виднелась загорелая грудь. Возможно, он плохо спал, под его глазами залегли тени, но, как бы то ни было, он по-прежнему казался мне самым привлекательным мужчиной на земле.
– Будем разбираться с договорами, – обнадежила его я.
– Марина, я рад, что мы с вами одни, – неожиданно сказал шеф, не поворачивая головы.
– Да?
– Нам нужно поговорить.
Сердце мое тотчас же заныло. Я знала абсолютно точно: когда мужчина по-настоящему интересуется женщиной, он вовсе не склонен заводить с ней разговоры. Мужчины вообще не любят говорить о чувствах, только о делах. Я вздохнула.
– Вы в последнее время не замечали в офисе ничего странного? – продолжал между тем шеф.
Тревога взяла в руки прутик и слегка хлестнула по сердцу. Неужели Горчаков меня подозревает? Откуда я знаю, что за хороводы водит вокруг него ФСБ?
– Я понимаю, у вас большое горе и вы держитесь изо всех сил, но все же именно ваш внимательный и трезвый ум мог заметить что-нибудь неладное.
– А вы уверены, что неладное действительно происходит? – Я попыталась увильнуть от ответа.
Вот еще одно испытание! Врать своему кумиру прямо в глаза. Отличную же роль отвел мне Шлыков, ничего не скажешь!
– Давайте договоримся: если в офисе будет происходить что-нибудь странное... скажем так, нетипичное, вы сразу же придете ко мне, хорошо?
– Конечно! – воскликнула я, мысленно проклиная все на свете.
Интересно, придется ли мне когда-нибудь отвечать за свои проделки перед Горчаковым? Нет уж, лучше умереть. В душе я твердо решила, что, если предательство вскроется, я убегу на край света и до конца дней
