Телефон посылал короткие гудки прямо в мой мозг, лихорадочно искавший способ избежать ловушки. Они угрожают. Матвей – самая близкая мишень. Еще у меня был младший брат в Смоленске, а у него, в свою очередь, умница-жена и двое очаровательных детишек. Я поняла: если что – дело дойдет и до них. Где же выход?
Вторник прошел гораздо хуже, чем понедельник. Несмотря на то, что я снова облачилась в свое старое платье, Горчаков поглядывал на меня с подозрением и разговаривал как-то странно, будто я только что перенесла мозговую горячку. Липа оставалась невозмутимой, словно факир в окружении восторженной публики.
– Жара действует на умственные способности мужчин, – сделала она вывод после того, как Горчаков вышел в приемную, молча постоял на пороге, стушевался и снова скрылся в своем кабинете.
– Мне кажется, его потрясло то, что вчера я пришла на работу полуголой, – честно призналась я.
– Так это ж было вчера. Думаешь, он настолько впечатлительный?
Я пожала плечами. И тут на моем столе зазвонил телефон. Это снова оказался Егор. Наверное, он решил начать психическую атаку.
– Марина Александровна? Надеюсь, вы сегодня придете?
– Нет, не приеду, – дрожащим голосом заявила я. – Я же вам все популярно изложила вчера.
– И не передумали? – с преувеличенным сожалением сказал он. – Наверное, я плохо все объяснил. Ну ничего, в следующий раз постараюсь сделать это более доходчиво.
Я положила трубку на рычаг, попав только с третьего раза. В горле у меня стоял ком, я готова была разреветься. Две слезинки повисли у меня на ресницах. В этот момент в поле моего зрения снова появился Горчаков.
– Что случилось? – тревожно спросил шеф, подходя к моему столу.
– Ничего, – пробормотала я. – Все в порядке.
– Я же вижу, что нет.
– Какой-то тип добивается от нее взаимности, – сказала со своего места Липа, нимало не смущаясь. – Наверняка чем-нибудь шантажирует. Я права, Мариша?
– А вы разве не замужем? – растерянно спросил шеф.
Липа фыркнула, собирая свой портфель, я предпочла просто кивнуть.
– И что ваш муж, он... м-м-м... никак не реагирует на ситуацию?
Липа жизнерадостно попрощалась с нами и вышла из офиса. Слезинки сорвались с ресниц и покатились по щекам, подгоняемые следующими.
– Он... Он ничего не знает, – пробормотала я, пытаясь остановить слезы.
Почему-то мне казалось, что, проявляя ко мне повышенное внимание, Горчаков как бы играет на руку фээсбэшникам.
– Я не могу вам чем-то помочь? – неуверенно спросил шеф.
– Нет, ну что вы, Сергей Алексеевич! Мне так неловко. Я сама разберусь. Но все равно спасибо за предложение.
Воспользовавшись тем, что рабочий день уже кончился, я стремглав выскочила из офиса и, зорко оглядевшись по сторонам, ринулась в сторону метро. Остановилась у газетного лотка, чтобы отдышаться. Люди спешили по своим делам, сосредоточенные и уставшие. Но мне почему-то казалось, что среди них обязательно есть некто, интересующийся моей персоной. Едва я об этом подумала, как ко мне подскочил щуплый парнишка лет четырнадцати.
– Марина Александровна? – громко спросил он. – Меня послали передать вам это.
Он подождал, пока я разверну протянутую бумажку. На ней был отпечатан номер телефона, абсолютно мне незнакомый.
– Вас просили сегодня после десяти позвонить по этому телефону и представиться. Просто назовите свою фамилию, и все. Обещаете?
«Они с ума сошли, – подумала я. – Вербуют детей». А вслух сказала:
– Обещаю.
Пацан в ту же секунду испарился, а я спрятала бумажку в одно из отделений кошелька. Шпионские страсти, черт побери! Удастся ли мне отделаться от этих типов? Поверят ли они, что я не разболтаю Горчакову о слежке? Ведь логично предположить, что, если я отказалась следить за ним, федералы поставят на это дело кого-то другого. Того же Потоцкого, к примеру. Почему нет? А я возьму и предупрежу шефа. Может быть, поэтому они продолжают нажимать на меня?
Я старалась гнать от себя плохие мысли. Едва пришла домой, как позвонил Матвей. Он был в хорошем настроении, передал мне по проводам тысячу поцелуев и пообещал вернуться не поздно.
– У тебя там все нормально? Ничего подозрительного? – не удержалась я от вопроса.
– В каком смысле – подозрительного? – засмеялся он. – Ты что, смотрела сериал про инопланетян?
Чтобы избавиться от плохих предчувствий, я занялась уборкой квартиры. Ничего не помогало – мысль о предстоящем звонке выводила меня из равновесия. Я разбила вазу и пролила на ковер воду. Стрелки на часах еле-еле двигались. Ровно в десять вечера я сняла трубку и, развернув бумажку, полученную конспиративным способом, набрала записанный номер.
К телефону долго никто не подходил. Потом женский голос, до омерзения визгливый, выкрикнул:
– Алло! Кто это? Кто говорит?!
Следуя указаниям, я четко выговорила:
– Это Марина Александровна Заботина.
Женщина на том конце провода ахнула и, кажется, впала в истерику.
– Это его жена! – рыдая, прокричала она кому-то и, по всей видимости, швырнула трубку на стол.
Раздался звук удара обо что-то твердое, затем какое-то шуршание, шепот, и другой женский голос, более спокойный, произнес:
– Алло! Вы жена Матвея?
– Да, – сказала я, чувствуя, что все тело покрывается гусиной кожей.
– Как вы узнали, что он здесь?
– Как я узнала? – глупо переспросила я. Что я могла ей сказать?
– Вы уже в курсе случившегося?
– Нет, а что случилось? – Если бы мой голос сейчас слышал доктор, он прописал бы мне таблетки от ларингита. Я охрипла за одну секунду.
– Ваш муж... Как бы это сказать... Знаете, он умер.
– Умер?! Матвей? Вы шутите?! Но я уже знала, что моя собеседница не шутит. Она еще что-то говорила, но я уже не слышала. Меня охватила странная слабость, исчезли все цвета, кроме белого – перед глазами завертелись белые мушки, словно снег, подхваченный ветром, белые стены надвигались на меня со всех сторон...
Кажется, я кричала. Кажется, кто-то стучал в дверь. Я, вероятно, открыла, потому что помню лицо своей соседки – искаженное неподдельной тревогой. Потом была машина, дорога, молодые небритые санитары с опухшими глазами – то ли от недосыпа, то ли с перепоя. Меня несли на носилках по бесконечным лестницам, и я тонула и выныривала из своего белого кошмара, пока наконец не пришла в себя в больничной палате.
Рядом со мной на тумбочке лежал огромный букет роз, а на стуле сидела серьезная Липа и держала меня за руку. Летнее солнце шествовало по небу медленно и важно, милостиво бросая свои лучи в открытое окно.
– Привет, – сказала Липа обрадованно. – Очнулась? А Горчаков только что ушел.
– Он меня видел? Вот такую? – руками я обрисовала в воздухе нечто круглое.
– Конечно, видел. Не с завязанными же глазами он ходит. Ты имеешь что-то против Горчакова?
– Наоборот.
– А! – воскликнула Липа. – Я поняла. Только это как-то не ко времени.
– Это всегда не ко времени, – пробормотала я. – Я что, попала под самосвал?
– Значит, ты ничего не помнишь, – констатировала она, и я тут же сжалась под казенным одеялом.
Матвей! Они убили Матвея! Только из-за того, что я не принесла чертову бумажку к кассам Казанского вокзала. Если бы я не выбросила ее в урну, если бы...
