Похождения соломенной вдовы

– Что же еще? – ревниво спросил Туманов. – Не одна же ты ездила смотреть Эрмитаж.

– Вот именно – одна. Что в этом странного? Мне хотелось побыть одной, подумать. У нас с тобой в последнее время наметились некоторые разногласия...

– Что ты называешь разногласиями? Ты не желаешь признавать во мне мужа, отселила меня с постели на диван, шарахаешься, когда я хочу тебя поцеловать...

Я решила, что сейчас самое время смягчить его. Поэтому, когда он пробегал очередной круг, я встала на его пути и поймала в жаркие объятия. Туманов опешил. Видимо, в сценарий той сцены, которую он планировал мне закатить, нежности вписаны не были.

– Прости меня! – прошептала я ему прямо в рот. – Я готова вознаградить тебя за все твои страдания.

Туманов переждал, пока я его поцелую, и при этом так напрягал шею, что мне пришлось встать на цыпочки. Когда я оторвалась от него, он гневно спросил:

– Считаешь меня простофилей, который запросто попадется на этот крючок? Ты будешь бегать налево, а потом задабривать меня мимолетными ласками? Не выйдет! – Он помахал перед моим носом указательным перстом.

Ого, кажется, он ревнует всерьез. Неужели он все это время так сильно страдал, а я, занятая собственными переживаниями, ничего не замечала? Моя природная доброта повелела мне успокоить его как можно скорее.

– Клянусь, что ездила в Питер одна. Я даже номер в гостинице не заказывала. Приехала, нырнула в музей, приобщилась к прекрасному, выпила чашку кофе в какой-то забегаловке и – сразу в обратный путь.

– Ну, допустим, в Питер ты действительно ездила одна, – не меняя тона, сказал Туманов. – Но здесь, в Москве, у тебя есть увлечение. Я его видел. Да-да, можешь не отпираться! И он звонил сюда днем, думал, что я, как всегда, на работе!

Интересно, кто бы это мог быть? Кто возбудил в Туманове инстинкт собственника? Тот между тем отвалил вниз нижнюю челюсть и передразнил:

– Валерия, сори, плиз! Козел американский.

Я вытаращила глаза. Интересно, кого он имеет в виду?

– У меня нет знакомых американцев, – поспешила я заверить ревнивца.

И тут же прикусила язык. Что это я? Может, у меня нет, а у той дамочки, которая вышла за него замуж, как раз есть? Что, если влюбленный американец – тот самый красногубый тип, который ошивался возле газетного киоска, а потом поплелся за мной в кафе? Я медленно прозревала. Так это был любовник моего двойника! А я-то, дура, думала, что это мой преследователь! Возможно, та я, которая жила здесь, в этом мире, скрывала свое увлечение от мужа. Поэтому на улице, при всех, американец делал вид, что они незнакомы. Наверное, он ждал какого-то знака, чтобы подойти. Мое лицо просветлело. Люблю, когда все понятно! Ну, ничего, я все исправлю. Любовник мне сейчас совершенно ни к чему. Придется от него отделаться.

– Клянусь, ты больше никогда о нем не услышишь! – клятвенно пообещала я. – Дай только срок.

– То есть вы будете лучше прятаться?

– Я тебе не изменяла, клянусь! – торжественно заявила я, приложив обе руки к груди. Туманов с огромным сомнением посмотрел на выражение моей искренности и даже склонил голову к плечу. Однако не сказал ничего ободряющего.

– Ну хорошо, чего ты хочешь? – По-деловому, так по-деловому, решила я.

– Я взял отпуск, – сказал Туманов. – Хочу, чтобы мы некоторое время побыли только вдвоем.

– Отпуск? – опешила я. – Кто тебе его дал? Ты ведь только что устроился на работу.

– Мне пошли навстречу. Буду несколько часов в день работать на домашнем компьютере, этого достаточно.

Я не знала, как скрыть свою растерянность, если не сказать – разочарование. А я-то себе напланировала! Организовать лигу людей, перемещенных из параллельного мира, посетить Ник-Ника и попробовать с его помощью начать операцию по возвращению себя назад. Одно это требовало свободного времени и, скажем так, бесконтрольности. Мое замешательство не укрылось от Туманова. Он горько усмехнулся:

– Вот видишь! Ты уже в трансе. Едва закончился наш медовый месяц, как я уже тебе наскучил! Недаром меня предупреждала Катерина! И что она там говорила о твоем первом муже? Спустя какое время ты ему изменила?

«А что, если это коньяк? – внезапно подумала я. – Не взрыв в лаборатории, не автокатастрофа, а странная бутылка коньяка? Я сама ее открыла, я одна его пила...»

– Если я тебе разонравился, ты должна сказать мне честно, – продолжал между тем Туманов, не обращая внимания на странный блеск в моих глазах. – Я не хочу в один прекрасный день застукать тебя с этим американцем! Если я правильно понял, первому мужу ты наставила рога с испанским кабальеро? Может быть, у тебя страсть к иноязычным партнерам?

Я отправилась на кухню и открыла дверцы навесной полки. Бутылка была на месте. Я достала ее и, отвинтив пробку, опасливо понюхала. Если я права, достаточно снова выпить рюмочку, и проснешься в своей постели, рядом со своим мужем. Маловероятно, конечно, но попробовать надо. Вдруг для моего организма этот коньяк – такое же потрясение, как для других – автокатастрофа?

– Я видела, что ты постелил себе на диване, – сказала я, извлекая из серванта рюмку. – Думаю, это лишнее. Думаю, тебе пора вернуться в супружескую постель.

– Это что, жертва с твоей стороны? – повысил голос Туманов номер два.

– С чего ты взял?

– Я же вижу, что ты решила напиться!

– К нам это совершенно не относится.

Туманов, сопя, смотрел, как я опрокидываю в себя одну рюмку, потом другую.

– Я жутко голодная, – сообщила я, чувствуя, как коньяк разогревает внутренности.

Туманов, поджав губы, распахнул дверцу холодильника и мрачно сказал:

– Закусывай.

В холодильнике стояли пластиковые коробки с покупными салатами. Я испытала острый приступ вины. Ведь бедолага только что женился! Он вправе рассчитывать не только на супружеское ложе, но и на полноценное домашнее питание.

– Сейчас разденусь, приму душ и сварганю что-нибудь на ужин, – пообещала я.

Однако душ после двух рюмок коньяка повлиял на меня примерно так, как пуля в голову. Я повалилась на кровать и мгновенно отключилась. Проснулась глубокой ночью, причем в таком состоянии, как будто не просыхала неделю. Нет, никуда я не перенеслась. Эксперимент не удался. Обидно.

Туманов номер два сидел за компьютером. Его пальцы время от времени опускались на клавиатуру и исполняли трескучий пассаж. Я долго смотрела на его профиль и пропитывалась сочувствием к нему со скоростью промокашки, брошенной в пруд. Через минуту я уже готова была все ему рассказать. Все-все. Пусть не заблуждается на мой счет.

– Юра! – позвала я, стараясь, чтобы голос прозвучал нежно, хотя горло казалось выстланным наждаком. Он вздрогнул и повернул голову. – Подойди, я хочу кое-что тебе сказать.

Туманов молча поднялся и, засунув руки в карманы, что у мужчин, по моим наблюдениям, является жестом свободолюбия, направился в мою сторону.

– Ты чего не спишь?

– Я должна тебе кое в чем признаться, – повторила я заплетающимся языком.

– Признайся, – хмуро сказал он.

– Сядь, пожалуйста, – я похлопала рукой по одеялу, и Туманов неохотно сел, наблюдая, как я, кряхтя, пытаюсь облокотиться о поставленную на бок подушку.

Начала я издалека. Рассказывала случаи, которые на первый взгляд кажутся фантастическими, а на деле оказываются самой что ни на есть голой реальностью. Потом перешла к мировой литературе и только после нескольких наглядных примеров – к нашему случаю. По мере того как вытягивалось лицо Туманова, объяснения мои становились все более пространными и даже где-то путаными. Закончила я Клухиным и