самого начала не выпускал из рук. – Ага, сейчас еще раз направо, по улице имени Свидрилогова до конца, и мы попадаем на проспект Космонавтов.
– Каких именно Космонавтов? – продолжал вредничать Корнев. – В твоей карте случайно не указано?
– Нет, – пожал могучими плечами Иван. – Просто – Космонавтов. Думай что хочешь. Может – наших, может – американских. А может быть, и северокорейских.
– Северокорейских космонавтов не существует, – уверенно заметила Лайма. – В смысле, они в космос еще не летали. Китайцы летали, а корейцы – нет.
– И слава богу. А то, как полетят – всем мало не покажется, – тоном авторитетного военного эксперта заявил Медведь. И тут же радостно сообщил: – А вот и улица этого, Свидрилогова.
– Ничего себе названия, – опять вылез Евгений. – Не могли чего поприличней придумать? Нет в этом городе других героев, с нормальными фамилиями?
– Например, Корнеев, – ухмыльнулся Медведь.
– Н у, хотя бы.
– Спасибо, что не назвали улицу именем Свидригайлова, – со своей стороны добавила Лайма.
Корнеев мгновенно прокашлялся и голосом профессионального диктора внушительно произнес:
– Улица Свидригайлова, следующая остановка – проспект северокорейских космонавтов.
Медведь с Лаймой рассмеялись, и он мгновенно расцвел. Когда Корнеев не погружался в виртуальный мир, ему нравилось быть в центре внимания.
Наконец друзья увидели перед собой несколько впечатляющих зданий, частично выходящих на проспект Космонавтов, но образующих при этом свой собственный огромный внутренний двор. Здания вполне отвечали расхожему представлению о престижном жилище советской эпохи.
– Вот они, дома, где живут те самые ученые, – констатировал довольный Иван.
– Те самые – это какие? – съехидничал Корнеев.
– Которые работали и работают в здешних научных институтах, – невозмутимо ответил Медведь. – В том числе наши подопечные – Полянский и Мельченко.
– Н у, что же, приступим к изучению местности, – распорядилась Лайма.
Обследование домов и их окрестностей дало группе не слишком много. Все подъезды выходили во двор. Двор со стороны проспекта неизвестных космонавтов перегораживал шлагбаум. Рядом находилась будка с охранником. Таким образом, сюда могли попасть только машины жильцов либо тех, кто приехал по приглашению. Окна квартир ученых, насколько Лайма была в курсе, выходили на обе стороны – и во двор, и на проспект. И если со стороны двора залезть или выстрелить в окно и остаться при этом незамеченным было практически невозможно, то со стороны проспекта окна были незащищены.
В подъездах дежурили консьержки. В том, где проживали Полянский и Мельченко, сидела какая-то Гингема, которая, если судить по ее решительному виду, не пропустила бы внутрь даже бездомного котенка.
– Во всяком случае, – подвела итог Лайма, – относительная защита по месту жительства имеется.
– Иллюзия. Для профессионалов это не преграды, – резонно заметил Корнеев.
– Но все же задача профессионалов немного усложняется, – поддержал командира группы Иван.
– Мы не знаем, какая у них задача, – вздохнула Лайма. – И никто не знает. Пока. Вот если они захотят убить ученых – как мы сможем помешать? Разве что круглосуточный пост в подъезде и на крыше дома установить. Да и то – какие гарантии? Если террористы захотят украсть что-то – опять же, мы не знаем что именно надо охранять. Надеюсь, ученые держат это «что-то» не у себя дома.
– А где, в институте? – Иван вопросительно глянул на Лайму.
– Может быть, в институте. И то вряд ли. Ведь институт, по сведениям наших кураторов, в полную силу еще не функционирует. Он, как я понимаю, нацелен на абсолютно новые задачи, к решению которых только-только приступают. Тогда в чем интерес террористов?
– Может быть, их приезд вообще не связан с нанотехнологиями? – вслух подумал Корнеев.
– Тогда что остается? – Медведь развел руками. – Наверное, кто-то из ученых получил в наследство уникальный бриллиант стоимостью в сотни миллионов. А террористы захотели его украсть, ведь им же нужны деньги для проведения своих операций.
– И теперь бриллиант хранится в институтском сейфе Полянского или Мельченко. Ты сам в это веришь? – вздохнула Лайма.
– Но ведь можно же использовать охраняемые служебные помещения для каких-то целей? – настаивал Медведь. – Спрятать нечто важное, например.
– Можно, – согласилась Лайма. – Только пока все это – гадание на кофейной гуще. Никто не уверен, приехали в Чисторецк террористы или нет.
И тут они увидели, как по тротуару прямо на них идут трое молодых людей в майках с портретами Че Гевары и красными повязками на кучерявых головах. Молодые люди внимательно оглядывались по сторонам и довольно громко переговаривались между собой, активно жестикулируя.
– Лайма, смотри! – вполголоса сказал Корнеев. – Я их недавно видел – по центру бродили.
– На каком они языке говорят? – заинтересовался Медведь.
– Кажется, на испанском. Или на португальском. – Лайма внимательно разглядывала приближающуюся троицу.
– Что, интересно, эти ребята здесь забыли? – напрягся Иван.
– Гуляют, глазеют по сторонам, – предположила Лайма.
– На что тут глазеть? Ни памятников старины, ни музеев. Даже магазинов больших нет. Странно.
– Ну, заблудились музыканты, потерялись в незнакомом городе, – не сдавалась Лайма.
– Почему обязательно музыканты? Вдруг простые туристы? – пожал плечами Иван.
– Конечно. Ведь Чисторецк – архитектурная жемчужина Европы, место паломничества туристов всего мира, – не удержался от шпильки Корнеев. – Иван, опомнись, какие иностранные туристы сюда попрутся? Зачем? Речку посмотреть?
В этот момент трое иностранных граждан быстро перешли на другую сторону пустынного проспекта и, остановившись прямо напротив монументальных зданий, где проживали лучшие умы Чисторецка, стали о чем-то горячо спорить. При этом они тыкали пальцами в сторону домов и, задрав головы с повязками, смотрели куда-то вверх. Постояв так минут пять, они торопливо двинулись дальше по проспекту и быстро свернули за угол.
– И как тебе все это, командир? – спросил Медведь.
– Странное трио, – согласилась Лайма. – Для террористов слишком беспечны, но в самом деле – что их здесь могло интересовать? Дома ученых зачем-то рассматривали. Если они музыканты, мы их еще увидим. Посмотрим, кого они представляют на фестивале. Я согласна с Женей, вряд ли это туристы.
– Может, проследить за ними?
– Еще успеем. Нам сегодня надо до института добраться, а уже темнеет. Тут мы осмотрелись, так что идем дальше. Иван, ты же у нас уже сотрудник института – веди к цели!
– Может быть, машину поймаем? – предложил Корнеев. – Для оперативности.
– Где ты тут их видел? – ухмыльнулся Медведь. – За последние двадцать минут по этому проспекту едва ли проехало двадцать машин. Причем половина из них – грузовые. Да и идти нам совсем недолго, я по карте посмотрел. А там мост перейдем, и считай, на месте.
– Какой еще мост? И где он?
– Мост через реку Чистая. Идемте, я покажу.
Пройдя несколько коротких улочек, они очутились на весьма симпатичной набережной, украшенной стилизованными под старину фонарями и маленькими уютными лавочками. По набережной прогуливались пары, обнявшись или держась за руки.
– А вот, кажется, и Летний театр, краса и гордость Чисторецка, – сказал Корнеев, указывая на впечатляющее здание, стоящее, как им сначала показалось, на острове. Подойдя ближе, они увидели, что на самом деле это был изящный, вклинивавшийся в речную гладь плоский береговой выступ, который действительно напоминал остров, а точнее – полуостров, так как был соединен с берегом широким перешейком. Построить в этом месте здание именно Летнего театра было чьей-то очень хорошей идеей. Здесь зрители могли одновременно наслаждаться теплой погодой, речной прохладой и высоким
