– В природе всякое случается, – пожал плечами рассудительный Иван. – Бывают землетрясения в местах абсолютно спокойных, таких, где обычная гроза – и то редкость.
– Вы хоть понимаете, что мы все провалили? – воскликнула Лайма сердито. – А если Летний театр действительно взорвал Беседкин, меня вообще разорвет от отчаяния! Это я во всем виновата!
– Почему одна ты? – заметил справедливый Корнеев. – Мы, между прочим, работаем вместе.
– Но я командир группы, и я все прошляпила.
Именно в этот момент она увидела Кузяеву, бредущую босиком вдоль дороги. Нарядные туфли та держала в руках, волосы распустила и смотрела себе под ноги. Кажется, она даже плакала.
– Стой! – крикнула Лайма Ивану. – Останови машину!
– Что это за русалка на нашу голову? – удивился Корнеев, вывернув голову.
– Зоя! – крикнула Лайма, бросаясь к Кузяевой. – Вы знаете, где сейчас Мельченко?
Зоя Борисовна повернула к Лайме зареванное лицо и прищурила один глаз, сделавшись похожей на злобную Данаю.
– Опять вы, – процедила она. – Я на Мельченко возлагала такие надежды! А вы явились…
– Если скажете, где он, я вам его отдам навеки, – пообещала Лайма.
– Мне уже не тридцать лет, – не слушая ее, продолжала Кузяева. – Я стараюсь держать себя в форме…
– Да, вы следите за собой, – торопливо согласилась Лайма. – И мужчины за вами ухаживают…
– За мной ухаживают мои деньги! – рявкнула Кузяева. – Я трачу их на то, чтобы быть красивой. Красота – это сила, которая выталкивает наверх даже самых бездарных. Но и у меня тоже есть сердце! Гришу я приберегала для себя, но тут появляется какая-то фифа с длинными ногами, и он мгновенно утрачивает рассудок!
Сцена получилась душераздирающей. Женщины стояли друг напротив друга в пыли, на обочине дороги, а Медведь и Корнеев наблюдали за ними, высунувшись из окон машины и разинув рты.
– Фифа как появилась, так и исчезнет, – пообещала Лайма, придав голосу твердость.
– Я ехала за ним, как дура, на украденном велосипеде, – с надрывом сказала Кузяева, – пытаясь догнать эту чертову лодку, а когда он меня заметил, то сделал такое лицо, от которого женщины стареют сразу лет на десять.
– А где, где сейчас эта лодка? – с жадным интересом спросила Лайма.
Ей хотелось задушить Кузяеву за то, что та никак не может проникнуться важностью момента и говорит не по делу.
– Вон там. – Зоя Борисовна обреченно показала рукой в сторону густой растительности, накрывшей берег.
– На этой стороне реки?
– На этой, на этой. – Глаза Кузяевой снова наполнились слезами. – Вплавь вам до него добираться не придется.
Не говоря ни слова, Лайма прыгнула в машину, которая с ревом сорвалась с места еще до того, как захлопнулась дверца.
– Вот видишь! – воскликнул Медведь, подруливая к обочине на приличном расстоянии от указанного места. – А говорила, что все прошляпила. А на самом деле ничего не прошляпила. Ты сразу уцепилась за эту Кузяеву, я же помню.
Они выбрались из машины и перебежали через дорогу.
– Удивительное дело, – пробормотал Корнеев. – Достаточно одной женщине приревновать к другой, и мир сразу начинает вращаться с удвоенной скоростью.
Нырнув под сень деревьев, друзья гуськом стали пробираться сквозь подлесок. Здесь было влажно и сумрачно, словно они попали в настоящий лес. Где-то неподалеку послышались голоса. Было ясно, что несколько человек ссорятся.
– Испытания не всегда бывают успешными! – донесся до них голос Мельченко, который Лайма легко узнала. Однако говорил он по-английски, и она шепотом перевела его фразу для друзей. – Никуда я с вами не поеду, пока не отлажу трансформатор.
– Какой-то трансформатор, – одними губами сказал Корнеев, повернувшись к друзьям.
– Сегодня же нам нужно скрыться. Всем вместе.
– Нет-нет, нам надо расстаться! – испуганно возразил Мельченко.
– Вряд ли мы теперь расстанемся, – рассмеялся иностранец.
У воды послышался плеск, тихие голоса и неясное пыхтение – похоже, там, внизу, происходила какая-то работа. Через пару минут Лайма поняла, какая именно. Выглянув из-за ограждения, они увидела, как две одетые в темное фигуры склонились над человеком, лежащим на земле. Ясное дело, это был Мельченко. Третья фигура маячила за их спинами.
– Готовимся к атаке, – шепотом сказала Лайма. – Иван, ты наш авангард, действуй по обстановке. Мы за тобой.
Медведь молча кивнул.
– Помогите! – неожиданно громко закричал Мельченко.
– Заткни ему пасть, – бросил один из неизвестных, судя по командному тону, главный. – Только нежно. Нам его голова еще пригодится. Есть у тебя что-нибудь, из чего можно сделать кляп?
– Найду, – отозвался самый крупный из этой троицы. Вынув что-то из кармана, он наклонился к Мельченко. – Так будет надежно, – сказал он негромко. – Большая надежная затычка.
– Несем его в машину, – приказал главный. – Едем к гостинице, надо выписаться. А потом мы быстро уезжаем из города. Аппарат у нас, документы тоже. Теперь бы еще господина ученого заставить с нами сотрудничать. А то он что-то сопротивляется.
Поняв, что теперь дорога каждая минута, Лайма толкнула Медведя, и они бесшумно двинулись туда, где маячили три черные фигуры. Однако в самый ответственный момент Корнеев наступил на сухую ветку – раздался громкий треск, подобный выстрелу, и незнакомцы мгновенно развернулись лицом к зеленым зарослям. Их реакция на появление группы «У» была молниеносной и жесткой. Через минуту Лайма поняла, что они имеют дело с профессионалами высшего разбора. И пожалела, что не вызвала подкрепление – любое, хотя бы милицию. Корнеев получил сильный удар по голове и сразу же мешком свалился на землю. Теперь тел на небольшой поляне возле берега было два – связанный Мельченко с кляпом во рту и Корнеев, лежавший лицом вниз на траве.
Медведь, принявший на себя основной удар, пока держался молодцом. Одним мощным ударом он обездвижил одного из противников, тот скрючился и тихо стонал. Но с тем незнакомцем, который был крупнее своих подельников, они, похоже, сцепились всерьез и надолго. Обмен чудовищными ударами и череда хитрых приемов пока не принесли победы ни одному их них. Третий, с ходу получив от Медведя хороший пинок, отлетел к дереву, ударился о него головой и несколько секунд приходил в себя. К сожалению, он быстро очухался и взял в оборот Лайму. Немного потрепыхавшись, она оказалась вмертвую прижатой к кряжистому стволу. Незнакомец, разглядев, наконец, с кем он вел схватку, разжал железные, словно клешни, руки и, отступив на пару шагов, широко улыбнулся, обнажив замечательно белые зубы. У Лаймы мелькнула мысль, что она его где-то видела. Лицо казалось знакомым, но…
Тяжело дыша, она внимательно наблюдала за противником, ожидая, что произойдет дальше. Незнакомец быстрым движением выхватил небольшой пистолет и направил его на Лайму. Она кинула отчаянный взгляд на Ивана, но с горечью поняла, что битва переместилась уже далеко в сторону и конца ей пока не предвидится.
– У него нет шансов, – убежденно проговорил незнакомец на плохом русском и внезапно перестал улыбаться: – Вы должны сотрудничать. Согласны?
В это самое мгновение раздался дикий вопль:
– На что это она должна быть согласна?!
Невесть откуда взявшийся Афиноген Беседкин налетел на незнакомца, словно бешеная лошадь, сшиб его на землю, укусил за руку, отбив пистолет в сторону, и цепко обхватил руками и ногами. Получившаяся колбаса некоторое время, пыхтя и взвизгивая, перекатывалась с боку на бок, а потом неуклюже покатилась по откосу к реке и через несколько секунд с громким плюхом свалилась в воду. Не медля ни секунды, Лайма бросилась к Корнееву и перевернула его на спину. Похлопала по щекам. Евгений открыл глаза и слабым
