головоустойчивым.
Едва она покончила с охранником, из лифта появился один из здешних практикантов по фамилии Мазарюк в плотных наушниках. Вопли Инги до него не долетали, потому что он слушал заводную песню ди- джея Мендеса 'Чики-чики». Песня ему нравилась, он подпрыгивал на ходу и стучал ножкой о ножку.
Отчего-то именно вид танцующего Мазарюка отрезвил Ингу. Она остановилась так внезапно, словно налетела на стену. Оглянулась на коридор – он был пуст. Призрака Гладышевского и ходячего трупа там не было. Не глядя по сторонам и не замечая ни притаившуюся у колонны Ингу, ни тел, валяющихся вдоль стен, Мазарюк двинулся к выходу, продолжая приплясывать и притопывать. Инга наблюдала за ним с напряженным вниманием.
Подойдя к двери, Практикант повернул круглую ручку и преспокойно вышел наружу. Инга, словно загипнотизированная, двинулась за ним.
Мазарюк легко сбежал с крыльца и, прищелкивая пальцами, двинулся прямо в темноту переулка. Прижимая к животу крышку, Инга шла за ним, что называется, след в след. Так, словно паровоз с вагоном, они миновали мусорные баки» но тут практикант, вероятно, что-то такое почувствовал и оглянулся через плечо.
Увидев позади себя лохматое существо с фанатично горящими глазами, он взвизгнул, выкрикнул неприличное слово и вприпрыжку бросился к выходу из переулка – туда, где блистала рекламными огнями широкая улица. По ней ездили дорогие машины, дефилировали парочки и бродила взад и вперед шумная молодежь. Инга, которая все еще находилась в состоянии стресса, припустила за ним, повторяя все его виражи и зигзаги;
– А-а-а! – кричал Мазарюк, петляя по тротуару.
Инга тоже кричала: «А-а-а!» – и мчалась за ним что есть духу, хотя позже так и не смогла сама себе объяснить, зачем она это делала.
Долетев до остановки, где пыхтел, собираясь с силами, поздний автобус, Мазарюк в последний момент вскочил на подножку и намертво вцепился в поручни. Автобус, качнув пятой точкой, отвалил от тротуара, и Инга увидела, как к окну на задней площадке приникла перекошенная физиономия практиканта.
Тогда она подошла к остановке, рухнула на лавочку и стала трястись так, словно сидела верхом на необъезженной лошади. В конце концов больно прикусила язык и, сухо всхлипнув, достала из сумочки телефон. Григорьев, ясное дело, уже спал и голос у него был глухой и какой-то рыхлый.
– Инга? Где ты? – спросил он без тени волнения. – Какого черта ты меня разбудила? Я сегодня еле заснул.
– Борис! – провыла она. Слезы так и не появились, – вероятно, их все выжгло ужасом. – Ты не мог бы за мной приехать? Я... Я не могу попасть домой.
– У тебя что, опять украли кошелек? – не поверил он.
– Не-ет.
– А почему ты тогда не можешь попасть домой?
Поймай машину.
– Борис, я хочу, чтобы ты за мной приехал! Мне страшно!
– Инга, черт побери, возьми себя в руки! Никогда не думал, что ты способна вести себя, как маленькая девочка. Что опять произошло?
– На меня напал труп! – выпалила она.
– Где? – мрачно поинтересовался Григорьев.
Было слышно, как он чиркает зажигалкой.
– На моей новой работе.
– Да? И где же ты нынче работаешь – в морге?
– В медицинском центре.
– Там по коридорам ходят трупы?
И тут Инга все-таки заплакала.
– Борис! – прорыдала она. – Я не понимаю – ты хочешь на мне жениться?
– Что за вопрос? – удивился он, позвякивая пряжкой ремня. Вероятно, натягивал брюки. – Намекаешь, что трупы вступили со мной в конкуренцию?
Инга вспомнила, как тип с белой физиономией вывалил язык, и содрогнулась всем телом.
– Откуда тебя забрать? Где ты? Можешь посмотреть название улицы? – настойчиво спрашивал Григорьев.
Она сбивчиво объяснила, где находится, и обхватила себя двумя руками за плечи. Тут к ней подошла собака, которую она утром кормила сарделькой, села и уставилась ей в лицо. Она была довольно большой и лохматой, но страшно тощей. На грязно-желтой морде сверкали умные глаза. Услышав, как Инга рыдает, дворняга принялась поскуливать, потом лизнула ей руку. Обливаясь слезами, которые теперь текли бурным потоком, Инга полезла в сумку, достала оттуда конфету «Стратосфера» и, развернув бумажку, протянула псине.
Собака подышала ей в ладонь, потом слизнула угощение, подвигала челюстью и, зажмурившись, проглотила.
– Тебе еще хуже, чем мне, – посочувствовала ей Инга, утираясь платком.. – Я сейчас пойду домой, а ты останешься на улице. Где ты ночуешь, а?
Как тебя зовут? Тяпа? Жучка?
Собака вильнула хвостом. Они еще некоторое время пообщались друг с другом и остановились на том, что ее зовут Аза, – Кажется, Аза, у меня есть еще одна конфета, – сообщила Инга, и тут появился Григорьев.
Он вылез из машины и, засунув руки в карманы куртки, подошел к остановке. Хмуро поглядел на собаку и прикрикнул на нее. Та отскочила в сторону, а он присел перед Ингой на корточки и ласково спросил:
– Ну, что с тобой такое? Что тебе померещилось?
– Я видела в коридоре медицинского центра двух умерших людей, – ответила Инга, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не броситься к нему на шею и не зарыдать с удвоенной силой. – Они меня сильно напугали.
– Что такое «умершие люди»? – осторожно уточнил Борис, продолжая сидеть на корточках и смотреть на нее снизу вверх. – С чего ты взяла, что они умершие?
– Ну... Один был совсем белый – как вампир.
С синюшными губами. А второй уже много лет назад умер.
– Как ты это определила? – все тем же ласковым тоном спросил Григорьев. – Почему он умер много лет назад? Он что – разлагался у тебя на глазах?
– Об этом писали в журналах! – запальчиво ответила Инга. – Знаешь Гладышевского? Игоря?
– Актера? Но он погиб во время дорожной аварии. Давно.
– Вот я и говорю: он погиб, но все еще функционирует. Может быть, это какой-нибудь эксперимент по оживлению? Кто знает, что они там делают, в этом медицинском центре, правда?
– Правда-правда, – пробормотал Григорьев.
Поднялся на ноги и потянул за собой Ингу. Она послушно пошла за ним и села в машину. Когда автомобиль тронулся с места, собака Аза вышла на дорогу и проводила его долгим взглядом.
Глава 4
Инга проснулась на рассвете и несколько Минут лежала с открытыми глазами, пытаясь восстановить в памяти вчерашние события. Чувствовала она себя хорошо отбитой цыплячьей тушкой. Чтобы принять душ, ей пришлось волевым усилием перебросить себя через бортик ванны.
За окнами тоже не было ничего веселого. Ветер с упорством гнул к земле деревья, а солнце лежало на пропитанных кровью облаках, словно отрубленная голова.
– Ты как? – спросил Григорьев, появляясь на кухне в халате.
Вероятно, он волновался и поэтому встал так рано.
– Ничего, – проскрипела Инга.
Голос у нее сегодня был точно как у Бумекого.
Боже мой, неужели вчерашний кошмар – явь, а не сон?.
– Хочешь, я поеду с тобой в этот твой медицинский центр? – предложил Григорьев, усевшись напротив и
