словили. А до него… А еще…
Магу это было на руку. Авось по пустякам дергать не будут, ему же спокойнее.
Три года прошли в тиши и покое. Пока однажды не наткнулся Зиновий на израненного парнишку на лесной поляне. Травник давно избавился от подростковой наивности и тем более не старался притащить в дом и обогреть всех сирых и убогих, но рядом с парнем валялся измолотый как в мельничном жернове матерый волчище, а магический фон зашкаливал на версту окрест. Любопытство в итоге победило, и Грай оказался в гостях в маленьком домике на окраине Залесья. Хотя «гостем» он был весьма условным. Первые три недели парень почти не подавал признаков жизни и лишь постанывал при попытках мага вернуть его в мир. Зиновий возился с ним как с малым ребенком: мыл, лечил, переодевал, выносил горшок и заклинаниями поддерживал угасающее сознание.
Парень умирать не собирался, но и возвращаться к жизни не спешил. Травник совсем было опустил руки и смирился со своей беспомощностью. Закончились мытарства весьма предсказуемо. Одной прекрасной ночью Зиновий проснулся от замогильного глухого голоса над ухом: «Уважаемый, а я вообще где?». Радость знакомства дополнилась парой седых волос у травника и ожогом на виске у Грая. Разбуженный маг от неожиданности запустил в гостя боевым пульсаром, лишь в последний момент, успев погасить основную силу заклинания.
Следующие три зимы в Залесье прошли в учебе и трудах на благо селения. Несостоявшемуся рыцарю некуда было идти. Дома никто не ждал, в ордене тем более, а предложенное место ученика травника пришлась как нельзя кстати.
Первые месяцы Грай чувствовал себя подопытным кроликом. Маг только что по косточкам его не разобрал. Больше всего Зиновия интересовало, как парень уже во взрослом возрасте смог самостоятельно инициироваться и при этом не погибнуть. Без надзора опытного наставника уже шестнадцатилетний маг представлял собой немалую угрозу. В любой момент сила могла выйти из-под контроля и уничтожить не только носителя, но и всех оказавшихся рядом в неурочный момент. Грай же, убив в момент опасности волка и вызвав колоссальный всплеск энергии, не мог наколдовать даже простенький пульсар. Безуспешно промучившись с месяц в попытках заставить ученика проявить себя, травник нашел идеальный казалось, способ. Ожидая, пока Грай вернется из деревни, Зиновий засел у забора. Как только парень вошел во двор, маг выскочил из-за куста с дурашливым воплем «БУ!!!» Итогом стала снесенная огненным шаром яблоня и ожог уже на лице у мага.
Дальше проще не стало. Под надзором Зиновия Грай пытался усовершенствовать свое магическое умение но, несмотря на хороший потенциал, великого мага из него так и не получилось. Тормозило обучение крайне скачкообразное проявление дара и полное отсутствие у Грая собственного магического резерва. Что, кстати, и спасло его в свое время от неминуемой гибели при инициации. При большом напряжении и желании парень мог моментально зачерпнуть силу из окружающей среды, но внутренняя составляющая у него отсутствовала. Это, кстати, не позволяло распознать в нем мага до самого момента колдовства. Грай, не умея воспользоваться энергией, просто свободно пропускал ее через себя, не накапливая, и не испытывал при этом ни каких неудобств. Спровоцировать его могла только крайняя опасность или сильное эмоциональное состояние.
Наконец, Зиновий сдался. Обучил парня ряду стандартных заклинаний, в надежде, что в нужный момент тот сможет их вспомнить и применить, и перекинулся на курс травоведения. Порой, проведя ночь в бесконечной зубрежке или попытках разобрать руны на пожелтевших от времени лекционных свитках, (Свий бы побрал этого запасливого мага! У всех небось лекции в туалетной будке давно сгинули, а этот все хранит!), Грай начинал сожалеть об оставленном теплом месте орденского полотера или посудомоя. В замке, небось, все слуги десятый сон давно видят! Зиновий же с учеником не церемонился, и подъем среди дождливой ночи, с дальнейшим походом в лес на поиски редкой травки, был делом обыденным.
Сдать своеобразный экзамен на травника парню пришлось очень скоро. В Залесье на несколько дней остановился ловчий отряд. Орденский клирик в сопровождении пары рыцарей первым делом наведался в домик на окраине. Кто-то из селян не преминул донести на подозрительного травника, сиречь магика-свиево порождение и его не менее подозрительного ученика. Зиновий предъявил Антарский диплом и подписанную самим Нирием II пенсионную грамоту, и был с извинениями отпущен. Грая промурыжили подольше. Парень откровенно хлопал глазами на расспросы. В подробностях описал свою учебу, как-то: сбор трав и изготовление взваров, и настоев, и дальнейшее применение оных. В край замучил клирика попытками настойчиво просветить об этапах роста и созревания всех изученных растений. И даже воспользовавшись «ветробожьим откровением» (в варианте магов амулет-инициатор, определяющий силу и уровень дара), распознать в нем мага не смогли.
На том и отпустили.
Почти всю следующую зиму Зиновий провел в своей комнате, закопавшись в конспекты по теории развития магии.
Парню достались все текущие дела. Вывихи, больные животы, подозрения на сглаз, ну и еще борьба с конкурентами. Честно сшибать медяшки у Залесского населения мешала бабка Ганька. Зловредная старуха возомнила себя знахаркой в энцатом поколении и всеми силами стремилась перебить честный заработок травников. Зиновий на бабкины происки лишь философски жал плечами и успокаивал Грая тем, что в чертогах Втробожьих всем по заслугам воздастся. Жалования скопленного за годы службы в Креспе хватало и хватило бы еще на пару десятков зим безбедного существования в деревенской глуши. Парню же оставалось поминать Свия на все лады и отплевываться, когда к нему попадал очередной больной, вырвавшийся из Ганькиных лап. Так как окуривание травами (у какого тракта она этот веник собирала?!) и молитвы во славу Ветробожию от переломов помогали слабо, в домик на окраине страждущие попадали уже с крайней степенью воспаления больной конечности. Пару раз Грай пробовал поговорить с бабкой, но привело это лишь к усилению взаимной неприязни, а с ее стороны еще и к обещанию вразумить при случае сковородкой или нажаловаться деревенскому ветромолу. Последнее звучало крайне неубедительно, ибо ветромол Ароська уже давно спился на ядреном Залесском самогоне и кроме ежегодного осенения полей ветробожьим знамением мало на что был способен. Тем более, что в состоянии душевного томления частенько захаживал в домик травников, спросить пару мядяшек на опохмел.
Грай отступил, но не сдался и предпочел гадить бабке исподтишка. Когда местный кузнец пожаловался на сглаз (Спина чвой-то чешется, ажно сил никаких нет). Грай в придачу к мыльному корню и наставлению мыться чаще, дабы силы темные смыть, намекнул на Ганькину глазливость. Этой же ночью дом старухи чуть не сгорел. Зиновий, который сам пресек попытку поджога, устроил ученику хорошую взбучку, что бы языком почем зря не чесал.
В округе становилось все беспокойнее. У синего оврага объявился серебрянец и чуть не уволок детишек, промышлявших ягодами. Причем травник с учеником были там по осени и определили, что место не опасное, и куколка вызревать еще зимы три будет. Земля горбом не поднималась, трава на месте ее залегания еще не успела посереть ан нет, только потеплело вот он, готовенький. Возле тракта пару раз попадались волчневы следы, а кузнец, по началу весны умудрился увидеть выморозня. Правда пьян он был до такой степени, что и пару ледяных великанов могли померещиться, но проверять слух пришлось.
Потом пропал Ароська. Как ветромол в корчме пил и с хозяином ругался полдеревни видели, авот до дома ему провожатых не нашлось. Три дня травник с учеником кружили по лесу, пока не наткнулись на окровавленную рубаху ветромола и утоптанную волчневыми следами полянку.
Зиновий с каждым днем становился все мрачнее и мрачнее, и с первым летним месяцем засобирался в Антару.
Граю остались все текущие дела, недоваренные зелья и строгий наказ с Ганькой не воевать. А в случае не возвращения Зиновия к осеннему вересню, идти в столицу, где в магикуле заседательствует Танрий – единственный мага друг и соратник, и проситься в обучилище в студенты.
Грай проводил учителя до тракта. Помахал рукой вслед и честно выждал в Залесье целый месяц. Дальше терпеть не было никаких сил. Селяне и прежде не жаловавшие травников совсем озверели, являясь с претензиями чуть ли не через день. Бабка Ганька активно подливала масла в огонь, сваливая на парня все произошедшие в селе неприятности, от малого удоя коз и яйценоскости кур до безбрачия кузнецовой дочки, рябой и неумной Марыси.
Плюнув на обязанности травника Грай оставил Залесье на Ганьку, в полдня собрался, заколотил в
