Адъютант уже перешел к делам на флоте и с видимым удовольствием докладывал, что вся эскадра с нетерпением ждет приезда нового командующего адмирала Макарова.
«Да, Макаров… — подумал Кондратенко, — именно тот человек, который сейчас нужен Артуру. В первую очередь, конечно, флоту. Но и сухопутная оборона не прогадает. Человек это высокообразованный, в военном деле новатор. Деятелен и решителен. Может, хоть при нем найдем общий язык с флотом…»
Старые распри не только не затихли, а, наоборот, раздувались Стесселем и его окружением с еще большей силой. В настоящее время такая вражда была просто преступна.
Потом Кондратенко подписал целый ряд распоряжений, поправил и дополнил план завтрашних работ. Около двух часов лег в постель, чтобы через четыре часа быть на ногах. Крепость готовилась к обороне.
Глава 3
Морская битва
Командир Кронштадтского порта вице-адмирал Степан Осипович Макаров не был новичком на Дальнем Востоке. За восемь лет до начала войны он ходил с отрядом кораблей по тихоокеанским водам и даже являлся свидетелем японо-китайских столкновений на море. Уже тогда он предвидел неизбежность военного конфликта России с Японией. На основе глубокого анализа обстановки и с учетом возможных сил и средств противоборствующих сторон Макаров в то время представил в морское министерство рекомендации по действиям русского флота в преддверии возможной войны с Японией.
В докладе он подчеркивал, что война непременно начнется с нападения на русский флот, ибо, не уничтожив его, Япония вообще будет не в состоянии вести боевые действия. Задачу укрепления Тихоокеанской эскадры Макаров считал первостепенной. Блестящий тактик, человек высокой военной культуры, Степан Осипович был сторонником наступательных действий. «Мое правило: если встретите слабейшее судно, нападайте; если равное себе — нападайте, и если сильнее себя — тоже нападайте…» — любил он повторять в молодости, когда катерами атаковал турецкий флот. И не изменил этому принципу ни разу. Не авантюризм, а основанная на глубоком расчете, осознанная цель — навязать противнику свою волю в бою и уничтожить его — вот что стояло за этим принципом. Тихоокеанской эскадре в будущей войне он тоже ставил цель — уничтожить неприятельский флот и блокировать берега Японии.
Адмирал никогда не переставал интересоваться событиями на Дальнем Востоке, а после того как флот получил единственный незамерзающий порт, обратил на Порт-Артур особое внимание. По характеру адмирал был беспокойный и непоседливый человек. Выходец из народа, прошедший трудный путь от юнги до вице-адмирала, он знал морскую службу, знал, на что способны русские моряки, и пользовался на флоте особой популярностью. Офицеры видели в нем выдающегося флотоводца и военного, преемника лучших традиций Ушакова, Нахимова. Матросы уважали и любили как отца.
Макаров предчувствовал, что в скором времени сам станет непосредственным участником событий на Дальнем Востоке. Протестуя против безответственного, преступного отношения к строительству и укреплению Порт-Артура, он бомбардировал морское и военное министерства письмами, докладами, записками. Заботясь о крепости, адмирал заботился о флоте. Заботясь о флоте, заботился о судьбе страны. «Падение Порт-Артура будет страшным ударом для нашего положения на Дальнем Востоке, — писал он в 1900 году морскому министру. — Порт-Артур должен быть сделан неприступным». Докладные записки его аккуратно подшивались в дела, а рапорта складывались под сукно.
За сутки до нападения, когда японский флот уже находился в Желтом море, на стол управляющего Морским министерством адмирала Ф. К. Авелана легло очередное письмо Макарова. Неугомонный адмирал писал: «Из разговоров с людьми, вернувшимися с Дальнего Востока, я понял, что флот предполагают держать не на внутреннем рейде Порт-Артура, а на наружном рейде…
Пребывание судов на открытом рейде дает неприятелю возможность проводить ночные атаки. Никакая бдительность не может воспрепятствовать энергичному неприятелю в ночное время обрушиться на флот с большим числом миноносцев… Результат такой атаки будет для нас очень тяжел… Японцы не пропустят такого бесподобного случая нанести нам вред. Вполне понимаю, что пребывание флота на внутреннем рейде Порт-Артура есть зло, но еще большее зло — стоянка на большом рейде с огромным расходом угля, с крайним утомлением команд и возможностью больших потерь от минных атак неприятеля. Из двух зол надо выбирать меньшее, а потому я бы считал, что благоразумие требует держать не занятые операциями суда флота во внутреннем бассейне Порт-Артура…
Если мы не поставим теперь же во внутренний бассейн флот, то мы принуждены будем это сделать после первой ночной атаки, заплатив дорого за ошибку».
Находясь за тысячу верст от Порт-Артура, Макаров полностью предугадал трагические события ночной атаки 26 января.
Получив это письмо, Авелан немедленно доложил о нем шефу российского флота великому князю Алексею Александровичу, а через неделю царь подписал указ о назначении вице-адмирала Степана Осиповича Макарова командующим Тихоокеанским флотом. 1 февраля он был извещен о назначении и через два дня, сформировав штаб, выехал с ним на театр военных действий.
Во время пути штаб, как и сам командующий, работал с полным напряжением сил. Макаров составлял план ведения кампании. Еще не зная боевых качеств эскадры и ее личного состава, он требует у Морского министерства отправки в Порт-Артур кораблей отряда адмирала Вирениуса, находившегося в то время в Средиземном море. Помимо этого, адмирал просил срочно перебросить по железной дороге из Балтики восемь миноносцев и сорок миноносок. В этих требованиях не было ничего нового, так как еще до войны Макаров в докладных записках обращал внимание на слабое оснащение Тихоокеанской эскадры современными миноносцами. На Морское министерство его телеграммы обрушились как ушат холодной воды — так оперативно в Петербурге работать не привыкли. А когда получили от Макарова с дороги письмо с просьбой напечатать в самый короткий срок его книгу «Рассуждения по вопросам морской тактики», немедленно ответили отказом.
Отрицательный ответ министерства мог сломить кого угодно, но только не Макарова. Он увидел в этом не только нежелание отыскать какие-то пятьсот рублей для издания книги, но и недоверие к нему как командующему флотом. Об этом он и написал в Петербург: «Отказ в напечатании понимаю как недоверие моим взглядам на ведение войны, а посему, если моя книга не может быть напечатана теперь, то прошу меня заменить другим адмиралом, который пользуется доверием…»
Книгу было приказано напечатать, но автор так и не дожил до ее выхода в свет…
24 февраля новый командующий эскадрой прибыл в Порт-Артур и прямо с вокзала отправился на эскадру. Штабу приказал в кратчайший срок разместиться и подготовить документы.
Эскадра после памятного боя 27 января в море не выходила. Исправление поврежденных судов шло медленно, а о боевой подготовке исправных кораблей и говорить не приходилось. Дисциплина на кораблях падала. Офицеры большую часть времени проводили на берегу, отпуск матросов был тоже практически неограничен.
Макаров начал осмотр эскадры с порта и доков, в которых находились на ремонте корабли. Столь быстрое появление нового командующего не позволило коменданту порта адмиралу Греве навести даже подобие порядка. В ремонтных мастерских еле теплилась жизнь. Прибывшие в крепость еще до начала войны, рабочие и в мирное время были лишены элементарных человеческих условий труда, а с началом боевых действий оказались в еще более тяжелом положении. Магазины и портовые лавки закрылись, с жильем было плохо. Только недавно рабочим определили паек, да и тот вдвое меньше солдатского. Все это, помимо слабой организации работ, отрицательно сказывалось на темпах ремонта.
Выводы новый командующий сделал незамедлительно. Греве с поста коменданта был снят. Рабочих поставили на флотский паек и обеспечили жильем за счет казарм флотского экипажа.
Осмотр поврежденных крейсеров «Цесаревич», «Ретвизан» и «Паллада» не удовлетворил адмирала.