главного удара. Вечером, докладывая Стесселю положение дел на фронтах, он пытался высказать свои опасения, но начальник укрепрайона, так же как и его противник барон Ноги, недооценивал врага и считал, что в столь короткий срок японцы не успеют перегруппировать силы, тем более не откажутся прорваться в крепость кратчайшим путем. Следующий день подтвердил худшие предположения Кондратенко. С раннего утра град снарядов обрушился на укрепления Высокой. К восьми часам почти все блиндажи и укрепления на горе были разрушены. В атаку пошла пехота.
Ночью Роман Исидорович все-таки отправил к Третьякову адъютанта с приказанием подтянуть на гору резервные роты, подвезти боеприпасы и продовольствие. Адъютант вернулся в два часа дня с сообщением, что японцы непрерывно атакуют. Замечено также передвижение неприятельских войск в районе Голубиной бухты. Кондратенко не стал даже дослушивать доклад. Было ясно, где развернутся дальнейшие события.
Вечером генерал прибыл на Западный фронт. Штаб 5-го полка располагался недалеко от позиций у подножия Высокой. Третьяков обрадовался приезду Кондратенко и тут же начал обстоятельный доклад. Положение было серьезное. К пяти часам вечера беспрерывные атаки японцев окончательно обескровили защитников горы. Вернувшийся на Высокую капитан Стемпневский просил у Третьякова подкреплений, но резервов у того не было. Полковник заметно волновался.
— Ваше превосходительство, час назад снял роту с Дивизионной и направил ее Стемпневскому, но опоздал. Японцы заняли окопы слева и справа от главного редута. Контратаки успеха не приносят. В связи с вашим прибытием прошу разрешить мне лично отправиться на гору и возглавить контратаки.
— Хорошо, голубчик, — согласился генерал. — Я на вас надеюсь, а сам пока подумаю о резервах…
Поздно вечером Роман Исидорович доносил в штаб крепости:
«Правый верхний и соответствующая часть нижнего редута на Высокой горе заняты японцами, а остальная часть редута в наших руках.
Проведенная нами два часа назад атака не удалась… Теперь полковник Третьяков делает распоряжения для новой атаки, лично находится на Высокой горе. Всего на Высокую к бывшему там гарнизону было послано четыре нестроевые роты, одна сводная рота и три роты запасного батальона, но все они очень слабого состава и без достаточной сплоченности, вследствие чего с наступлением темноты численность их чрезвычайно уменьшилась, и я принужден был послать на Высокую гору десантную роту и пятую роту 5-го полка, причем весьма вероятно, что понадобится дальнейшее усилие гарнизона Высокой… Редуты и блиндажи вследствие усиленной бомбардировки 11-дюймовыми бомбами почти совершенно разрушены.
Артиллерийский огонь теперь стих, но продолжаются ружейный огонь и перебрасывание бомбочками. Раненых через перевязочный пункт прошло до 400 человек».
Едва Роман Исидорович успел отправить донесение, как с Высокой доложили, что Третьяков успешно атаковал и выбил японцев из занятых окопов.
Следующие два дня прошли в непрерывных боях. Позиции несколько раз переходили из рук в руки. Обе стороны несли большие потери. Артиллерия сметала все, что появлялось на поверхности горы. Только за 17 ноября на вершине Высокой разорвалось более тысячи 17-дюймовых снарядов. Наблюдателям из Артура гора казалась сплошным огнедышащим вулканом.
За два дня боев 1-я дивизия понесла такие потери, что Ноги был вынужден заменить ее частями свежей, хорошо вооруженной дивизии. Русских сменить на горе было некому. Кондратенко пришлось бросить в дело четыре роты резервистов, укомплектованные еще не оправившимися от болезней и ран стрелками, и две десантные роты моряков. Заботясь о резервах, Роман Исидорович не забывал и самого солдата.
«Убить лошадь, сварить ее, порезать на порции и в таком виде отправить на Высокую гору, чтобы там каждый боец мог взять кусок мяса и хлеба и, вернувшись в окоп, съесть, когда ему будет удобнее», — писал он в одном из своих приказаний.
18 ноября в шесть часов утра японцы вновь поднялись в атаку.
Ноги бросал в бой всё большие силы пехоты. К девяти часам противник занял один из редутов. Создалась угроза для всей обороны. Правда, через час Третьяков вернул позиции, но в мертвом пространстве у подножия горы группировались новые колонны атакующих, а у Кондратенко больше резервов не было. В этих условиях Роман Исидорович приказал начальнику Северного фронта полковнику Семенову снять часть сил со своего участка и направить на Высокую. Враг снова был остановлен.
Днем в Голубиную бухту вошли японские канонерки. Одна из них, «Сайен», сразу подорвалась на мине и затонула. Это еще больше разозлило японцев. Артиллерийский огонь усилился. Поднялась пехота. Кондратенко снимал роты со всех неатакованных участков, бросал их в бой. Теперь рота охотников с 4-го укрепления спасла позиции из почти безнадежного положения. К полуночи атаки прекратились. Измученные защитники принялись восстанавливать то, что хоть как-нибудь поддавалось восстановлению, строить новые укрытия. На Высокой, где каждые пять минут рвался одиннадцатидюймовый снаряд, не говоря уж об остальных калибрах, восстанавливать было уже нечего. Из 45 блиндажей уцелело только два, батареи давно перестали существовать. Раненый полковник Третьяков продолжал оставаться на укреплениях и руководить инженерными работами. Только после второго, тяжелого ранения 19 ноября его сменил подполковник Сейфулин.
Ноги, невзирая на большие потери, продолжал активные действия. В дело вступили саперы, которые под огнем рыли сапы и параллели. Вечером 19 ноября бои вспыхнули с прежним ожесточением. Английский военный корреспондент при японской армии Эллис Ашмед Бартлетт писал: «…В течение трех дней — 19, 20, 21 ноября — артиллерия не прекращала бомбардировки, осыпая снарядами гребень Высокой горы и все на ней разбивая в щепы. Как русские могли держаться — необъяснимо: храбрость их, как обороняющейся пехоты, никогда не подвергалась более суровому испытанию, и никогда они не отвечали на вызов врага более доблестно и самоотверженно…»
22 ноября на Высокой сменилось несколько комендантов. Погибли Стемпневский, подполковник Бутусов, капитан Иващенко, за ним — подполковник Покровский. Последним комендантом был флотский инженер-механик Лосев. После полудня на горе выбыли из строя почти все офицеры, погибла большая часть гарнизона, ощущалась острая нехватка гранат, патронов. Кондратенко предпринимал отчаянные усилия для спасения укреплений. Он приказал Горбатовскому срочно направить с Восточного фронта две роты и доставить 100 тысяч патронов, Семенову снять с Северного еще две роты, просил у коменданта крепости моряков, но не успел с подмогой.
В 5 часов 30 минут вечера Высокая пала. Роман Исидорович плакал, не стыдясь слез.
— Это начало конца… — бросил он удрученным офицерам штаба и вышел из блиндажа.
Генерал отсутствовал минут пятнадцать, а когда возвратился, все снова увидели деятельного и бодрого, такого привычного Кондратенко. Роман Исидорович приступил к организации контратаки. К штабу 5 -го полка срочным порядком были стянуты охотничья команда с 4-го укрепления, рота моряков с «Баяна», остатки отступивших с горы солдат. Командование отрядом, насчитывающим не более тысячи человек, Кондратенко поручил человеку беззаветной отваги — полковнику Ирману. В восемь часов вечера разбитый на две колонны отряд поднялся в атаку, но силы были слишком неравными. К этому времени командир 7-й дивизии генерал Осака расположил на горе более четырех батальонов пехоты. В десять часов Кондратенко отдал приказ полковнику Ирману прекратить бой и отвести отряд за линию фортов № 4 и № 5. Одновременно всем частям, оборонявшим район гор, было приказано отойти за главную линию обороны.
Бартлетт позднее напишет: «…Нельзя выразить удивления по поводу отступления русских с вершин Высокой горы. Вследствие непрерывной бомбардировки было совершенно невозможно держаться: даже мышь не могла найти себе здесь безопасного укрытия».
В боях за Высокую потери русских составили четыре тысячи человек, японская армия потеряла до двенадцати тысяч.
Глава 8
Последние дни
