капитуляции, за который он ухватился с неприличной торопливостью» — так писал об этом все тот же Бартлетт.
После проявленной Стесселем «неприличной торопливости» Фок распоясался окончательно и отдал приказ очистить Куропаткинский люнет, батарею литера Б и Малое Орлиное Гнездо.
А на переднем крае продолжались упорные бои. Генерал Горбатовский, офицеры и солдаты и не думали сдаваться. Ожесточенные схватки происходили в районе Орлиных Гнезд. Большое Орлиное Гнездо отбивало атаку за атакой. Враг нес огромные потери и, не считаясь с этим, продолжал атаковать волнами. На русских позициях не переставали рваться одиннадцатидюймовые снаряды. Горбатовскому приходилось вести войну на два фронта — с японцами и приказами Фока. Когда он отправил на Большое Орлиное Гнездо последний резерв — роту моряков, пришло донесение от коменданта укрепления капитана Галицинского: «…Надеюсь на Бога да на русского солдата». После этого стрелки и моряки отбили еще несколько атак. Нужны были резервы, и враг был бы остановлен окончательно… Но погиб генерал Кондратенко, и больше никто не решался снять войска с неатакованных участков. И это несмотря на то, что войска Северного и Западного фронтов стояли на позициях, удерживаемых ими со времени боев за Высокую. Семь тысяч человек находилось в полнейшем бездействии.
Фок продолжал очищать укрепление за укреплением. Когда ему доложили, что по приказу Горбатовского войска продолжают сражаться, он рассвирепел. «…Предписываю немедленно отдать распоряжение об очищении литера Б, — писал он во гневе. — Не заставьте меня принять побудительные к тому меры…»
«Побудительные меры» он собирался принять против героев обороны, против солдат и моряков, которые, не обращая внимания на его предательские приказы, продолжали борьбу, покрывая русские знамена неувядаемой славой!
Один из последних защитников Орлиных Гнезд, подпоручик Гриневич, выступая впоследствии как свидетель на Порт-Артурском процессе, рассказывал, что солдаты, подходившие все время к нему группами по пять-шесть человек с бомбочками, говорили: «Пришли умирать на Орлиное…» — и умирали как герои.
Ночью 19 декабря русские оставили первую линию обороны, но только первую. А представитель Стесселя полковник Рейс уже 20 декабря подписал в деревне Шуйшунь капитуляцию.
В ночь на 21 декабря Порт-Артур и его окрестности были охвачены пожаром. Матросы, солдаты, офицеры, не желая увеличивать трофеи японцев и не считаясь с приказами Стесселя, Фока, Вирена, уничтожали корабли, судовой док, артиллерийские склады, орудия и батареи.
В эту ночь для спасения полковых знамен, секретных документов и архивов в море ушел миноносец «Статный». Несмотря на то, что японцы усилили патрульную службу, он прорвался и благополучно достиг китайского порта Чифу. Так же, без особого труда, прорвались через блокаду миноносцы «Сердитый», «Смелый», «Властный», «Бойкий». Это лишний раз доказало, что только трусость Вирена и Стесселя явилась причиной трагической и бесславной гибели Артурской эскадры.
Крепость капитулировала на 329-й день войны, после славной многомесячной обороны. Капитулировала преждевременно из-за прямого предательства Стесселя и его окружения. Из 60 укрепленных узлов было потеряно только 20! К моменту капитуляции прочно держали оборону почти 25 тысяч штыков при почти 600 орудиях. В крепости оставалось более 200 тысяч снарядов, 4,5 миллиона патронов. Продовольствия бы хватило еще на два месяца обороны. Стотысячная армия Ноги была перемолота под Порт-Артуром, японский флот почти в полном составе прикован к крепости.
Никто не ожидал столь быстрого конца, в том числе и сами японцы. Норригард, один из английских корреспондентов при армии генерала Ноги, писал, что в тот самый день, когда последовала сдача Порт- Артура, офицеры в штабе Ноги говорили ему, что падение крепости ожидается не раньше полутора-двух месяцев. Поэтому «предложение русских о сдаче явилось неожиданным, хотя и приятным сюрпризом для японцев».
И все-таки, несмотря на поражение, слава русского оружия под Порт-Артуром была приумножена. На протяжении почти шестимесячной тесной осады, располагая почти пятикратным превосходством в живой силе, мошной осадной артиллерией, непрерывно снабжаемые боеприпасами и ощущая постоянную поддержку флота, японцы так и не смогли в открытом бою победить русского солдата.
Эллис Бартлетт писал: «История осады Порт-Артура — это от начала до конца трагедия японского оружия; только история осады, составленная по официальным документам главной квартиры, может раскрыть все тактические ошибки японцев, но подобная история едва ли появится в свет, пока настоящее поколение не сошло со сцены».
Действительно, японцы не спешили разбирать свои ошибки. Однако, справедливости ради, надо отметить, что сразу по окончании осады главный ее герой — барон Ноги писал генералу Тераучи: «… Единственное чувство, которое я в настоящее время испытываю, — это стыд и страдание, что мне пришлось потратить так много человеческих жизней, боевых припасов и времени на недоконченное предприятие…» Если командующий осадной армией стыдился своей победы, то японские солдаты прочувствовали ее на собственной шкуре.
Тысячи русских солдат и матросов пошли в плен несломленными. Каждый из них, покидая в скорбном молчании легендарную артурскую землю, мысленно прощался с павшими товарищами. И вряд ли нашелся в то время хотя бы один артурец, который не вспомнил бы генерала Романа Исидоровича Кондратенко.
Потеря Порт-Артура и Артурской эскадры несомненно ускорила общее поражение России в войне. Пока в артурской гавани находилась боеспособная русская эскадра, пока крепость отвлекала на себя сотни тысяч солдат экспедиционного корпуса, ни в Маньчжурской армии, ни в Токио не были уверены в успешном исходе войны. Основания к тому имелись. Хоть и медленно, но все же продвигалась вперед Балтийская эскадра Рожественского. Достаточно ей было появиться в Желтом море и соединиться с Артурской эскадрой, как обстановка на море резко менялась в пользу русских. Более того, вся Маньчжурская армия маршала Оямы могла быть отрезана от метрополии, лишиться баз снабжения, пополнения личным составом, вооружением, и даже бездарный генерал Куропаткин, пожалуй, отважился бы на более решительные действия.
Именно поэтому в Токио делали все, чтобы ускорить падение Порт-Артура. Главная ставка не жалела резервов. Под Порт-Артур направлялись лучшие, наиболее подготовленные в военном и моральном отношении формирования. Несмотря на значительные потери флота, в том числе и в броненосцах, адмирал Того не уходил от Квантунского полуострова. Япония не жалела людей и средств, чтобы уничтожить Порт- Артурскую эскадру, взять крепость, надеясь в будущем с лихвой окупить потерянное. Для нее Порт-Артур был ключом к общей победе.
В этой связи просто удивительными кажутся все стратегические ошибки, нерешительность, бездарность, а порой и предательство некоторых генералов и адмиралов русской армии.
Весь период обороны Порт-Артура сопровождался поразительной беспечностью, отсутствием элементарной организованности и хоть какой-то бдительности со стороны главного командования. Стессель, Фок, Рейс встали на путь прямого предательства, но и Алексеев, Смирнов, Витгефт, Вирен своими безответственными действиями или, наоборот, бездействием недалеко ушли от коллег. Предупрежденный по различным каналам, вплоть до самых высочайших, зная о разрыве дипломатических отношений с Японией, Алексеев продолжал твердить, что японцы не посмеют на нас напасть и главное — не поддаваться на провокации…
Совершенно секретный приказ Витгефта о выходе эскадры в море в тот же день становится известен врагу. Да и немудрено, ведь его публикуют в артурской газете «Новый край».
Наличие дальнобойной осадной артиллерии у японцев требовало вынесения рубежей обороны от крепости и упорной обороны их всеми родами войск. Генерал Фок же предательски отводит войска с передовых позиций, и Смирнов не протестует против этого.
Японцы, особенно после войны, будут старательно создавать легенду о блистательной работе своих разведчиков в Порт-Артуре. Но даже приблизительный анализ обороны может доказать безосновательность их выводов. Наоборот, следует удивляться, как это, работая в таких щадящих, даже комфортных условиях, японская агентура проглядела установку минных полей в море, отсутствие у русских реальных сил в районе высадки, перегруппировки сухопутных сил и артиллерии во время всех четырех штурмов.
Примеров беспечности, а то и предательства некоторых русских военачальников во время обороны
