перекресткам, заставляя сотни тысяч лучших сынов страны стыдиться своего подвига. А ведь последние события показывают, что именно эти «развращенные души» — лучшие борцы за справедливость, в большинстве своем не терпящие всех творящихся у нас безобразий и, что главное, практически борющиеся с ними. Боевое братство настолько сплотило ребят, а переоценка человеческих ценностей настолько закалила их нравственно, что нет сейчас лучших борцов за перестройку.
Между тем некоторые инженеры человеческих душ усиленно зовут их к покаянию. Как же не покаяться, ведь за десять лет войны армия потеряла 13 тысяч человек. Хочется спросить, а как быть с тем, что только от рук преступников не за десять лет, а за один только год мы потеряли более 16 тысяч человек, да еще 18 тысяч пропали без вести? Ведь все это случилось не в Афганистане, не в боевых действиях, а в мирное время в нашем с вами доме!
Армия не сама вступила в эту войну, но достоинства своего она в ней не потеряла. 13 тысяч — это минимальные потери для десятилетней войны.
Но, боже ты мой, сколько же спекуляций об Афганистане выплеснулось на страницы печати! Не только о жестокостях войны, но и о ее участниках, ребятах-афганцах. Слов нет, война не праздничный карнавал. Есть в ней и кровь, и подлость, и многие другие мерзости. Но вот уже кричат с телеэкранов: «Хватит показывать лакированных Героев Советского Союза. Это все неправда. А правда — мародерство, наркомания, бандитизм, насилие. Какие «афганцы» кумиры для молодежи, если они морально и нравственно сломленные люди».
Это еще полбеды, когда об Афганистане рассуждают модные певцы и поэтессы, публицисты и беллетристы. А вот когда действующий парламентарий, как сейчас любят говорить, патриарх духа, совесть нации, академик А. Д. Сахаров на весь мир, а потом и в главной комсомольской газете говорит заведомую ложь о расстрелах в Афганистане нашими вертолетчиками попавших в окружение товарищей, это, спрашивается, как называется? Более того, безуспешны были попытки маршала С. Ф. Ахромеева опровергнуть эту ложь. Два с лишним месяца Маршал Советского Союза пытался прорваться на страницы «Комсомольской правды». Не смог. Напечатал свое гневное письмо только в «Красной звезде». Вот вам и гласность! А что же уважаемый академик? Да ровным счетом ничего. Это в любом другом правовом государстве, в той же Америке, ему пришлось бы за такое интервью отвечать перед сенатской комиссией. У нас же пока все дозволено...
Впрочем, академику все-таки пришлось отвечать за свои слова. Депутаты съезда — афганцы от своего имени, от имени погибших потребовали ответа.
Миллионы людей видели, как оправдывался академик, так и не нашедший в себе мужества извиниться перед ребятами-афганцами. Наоборот, в заключение он еще раз подчеркнул: «Я не приношу извинений всей Советской Армии, я ее не оскорблял. Я не Советскую Армию оскорблял, не советского солдата (аплодисменты, шум в зале), я оскорблял тех, кто дал этот преступный приказ послать советские войска в Афганистан». Вот как все можно перевернуть с ног на голову! Но возмутило-то всех именно заявление академика о расстреле пленных.
Неужели такой высоконравственный ученый (а теперь уже и народный депутат!) так и не понял, что он оскорбил самих воинов-афганцев, что повторять на весь мир ложные факты безнравственно? Неужели не понимает академик и того, что народный депутат СССР должен подняться вместе со всеми другими депутатами при исполнении Государственного гимна страны, как это принято в парламентах всех стран мира?
Впрочем, весь мир видел, как отреагировал съезд на выступление академика Сахарова. Быть может, этот пример отрезвит некоторых любителей скандальных сенсаций, заставит их более ответственно относиться к своим словам.
Вот и дошли мы до такой жизни, что офицеров в метро открыто называют «нахлебниками», шлют гневные письма по поводу высоких пенсий, льгот. Но сами пишущие и орущие не спешать занять хлебное место и дорваться до льгот (в последнее время резко упал конкурс в военные училища, особенно авиационные и подплава — С. К.), ибо догадываются, что хлеба эти горькие! Что жизнь в дальних гарнизонах, где порой не только молока для детей, но и питьевой воды не бывает неделями, где убогая коммуналка воспринимается, как подарок судьбы — объективная реальность на многие годы. Видят только пенсию, но не видят пенсионера, годами ожидающего с двумя нажитыми чемоданами, неизменной язвой и радикулитом хоть какой-нибудь квартиры. Видят бесплатную одежку и обувку, но не видят чудовищной дискриминации, когда отслуживший в тяжелейших условиях двадцать пять лет офицер не может вернуться в родной город к могилам предков. Много чего видят, но, к сожалению, больше не видят или не хотят видеть.
Где, в какой стране такое маленькое денежное содержание у офицеров, где такие социально-бытовые условия, где такая социальная незащищенность, когда он до определенного срока не может даже расстаться с погонами, не будучи унижен морально и материально.
Где, в какой стране столь пренебрежительное отношение к армии, как у нас в настоящее время. В США офицерская профессия не только одна из самых высокооплачиваемых, но и самых престижных, так же в Англии, Франции, Китае, Кампучии, Эфиопии, Заире. Где угодно. В 1935 году французский генерал Луазо, пораженный мощью Красной Армии, писал: «...наиболее характерным, конечно, является теснейшая и подлинно органическая связь армии с населением, любовь народа к красноармейцам, командирам. Подобного, мощного, волнующего, прекрасного зрелища я, скажу откровенно, не видел в своей жизни».
Старые люди и сейчас помнят, какое было отношение, какая беспредельная любовь к военному человеку. И даже при этом мы терпели в первые годы войны жестокие поражения. С чем же мы сейчас встретим отнюдь не призрачную опасность, если от службы в армии шарахаются, как от тюрьмы, если почетная обязанность защищать Родину вызывает глухое раздражение и недовольство, особенно в так называемых просвещенных кругах. И уже на полном серьезе предлагают ввести вместо службы для тех, кто не желает оной, какую-то отработку. А дальше — больше: дойдем до того, чтобы «особо талантливые» чада откупались от ненавистных сапог. Советчиков сейчас, ой, как много. Один ретивый экономист в журнале «Огонек» предлагает сокращать армию не на какие-то 500 тысяч, а сразу вполовину, остальных же сделать наемниками. Подумаешь, по триста рублей в месяц на человека. Мы и больше теряем. Ну ладно, он человек не военный. Но как экономист мог бы сообразить, что для кадрового солдата не только 300 рублей нужно, которые, кстати, стоят все меньше, но и квартира, путевки и т. д. То есть то, чего и офицеры-то наши не все и не всегда имеют за долгие годы службы.
Не хотят некоторые этого замечать. Гораздо удобнее найти себе виновника и бить по нему безостановочно. Посмотрите, как преподнесла наша печать историю с гибелью подводной лодки «Комсомолец», выдавая свою работу за вершину гласности и открытости. У американцев тоже были подобные случаи и даже более трагические катастрофы. Но как реагировала пресса? Сколько на страницах американской официальной печати было гордости, боли за своих моряков, совершивших подвиг. Даже самые крикливые журналисты с большим достоинством, тактом вели свое неофициальное журналистское расследование. У нас же наперегонки, взахлеб стараются доказать, что все ни к черту не годится, высшее командование беспомощно, да и экипаж, если бы не перенес трагедию, тоже наверняка был бы осуждаем. Ведь не надели моряки спасательных жилетов, не подготовились к эвакуации заранее. А то, что пели «Варяга», — так это гимн нашей безответственности. Ставится под сомнение профессиональная компетентность и главкома ВМФ, и командующего Северным флотом. Вот только почему-то никто из пишущих не ставит под сомнение свою компетентность и всякую критику в свой адрес воспринимает, как борьбу с гласностью.
Конечно, армия тоже нуждается в реформах, и она начинает их проводить четко и разумно, как это и полагается военной организации. Но и здесь ее подталкивают нетерпеливые «прорабы перестройки». Требуют быстрее развенчать образ врага, броситься в объятия американцев, а они нас радостно примут под крыло всемирной демократии. Опять же с этим образом врага. Кто это придумал? Еще несколько лет назад, в самый застойный, милитаристский период решил я опросить солдат батареи, которой командовал, как они себе представляют потенциального противника. Опросил всех. И все, за редким исключением, нарисовали образ доброго американского парня, очень похожего на нашего, который и во враги-то попал по недоразумению. Ведь не фашист же. С такими оценками я часто сталкиваюсь и до настоящего времени. О каком же тогда образе врага можно говорить и кого надо развенчивать? А вот в американских казармах и
