Воспоминание о нескольких часах, проведенных в гараже с Домитиллой, и о его тайном уходе — вернее, бегстве — были еще так свежи, что рука Ларри дрожала, когда он убирал листок в бумажник.
— Мне повезло, что негодяй, которого я поселил наверху, не успел украсть у меня другое письмо Мэри, ее патетическое послание к мужу! — воскликнул Креспи. — А он знал о его существовании, потому что я читал его Домитилле! Бедная малышка, — добавил он со вздохом. — Ей не придется писать таких писем парнишке, за которого она собирается замуж.
— Как бы то ни было, Амброджио заинтересовался такого рода документами только после того, как выяснил, что они меня интересуют. Тогда-то за бумагой «верже» девятнадцатого века ему стали мерещиться другие бумажки: банковские билеты!
— Во всяком случае, я заранее радуюсь, что могу показать вам письмо Мэри. Оно такое трогательное, — сказал Креспи.
— Сколько неизданных документов! — иронически бросил Пол. — Твоя книга станет событием в литературоведении!
Ларри взглянул на Пола. «Забавно, — подумал он, — что Пол всегда в таком насмешливом тоне говорит о моем труде. Это пройдет, как только он перестанет проектировать дома в стиле Тюдор и построит что- нибудь по собственному проекту».
— Меня привлекала не столько перспектива найти неизвестные документы, — объяснил он уверенно, — сколько установить с Шелли более личные, более тесные, я бы сказал, почти физические отношения. Тут рисунок меня разочаровал. Я думал… На самом деле я не знал, что на нем увижу, но надеялся, что он будет достоин того, что я перенес, разыскивая его. А вместо этого мне достались перелетные птицы… несущиеся сквозь полярную ночь, — добавил он, усмехнувшись и убирая пергамент в защитный футляр.
— Кстати о перелетах. Вы рассказали Ларри историю с портшезом? — спросил Пол тем же тоном, каким говорил о будущей книге своего друга.
Ларри с трудом смог скрыть свое смущение. Креспи, ничего не заметив, наклонился к нему.
— Вы мне не поверите, но у меня украли портшез! — воскликнул он. — Он всегда стоял в маленькой гостиной, там же, где и секретер с письмом Мэри Шелли. Так вот, украли не письмо, а портшез!
— В самом деле странно, — согласился Ларри.
— Не скрою, меня это очень заинтриговало, — сказал Пол.
— Помнится, после того достопамятного призрачного обеда вы поднялись наверх и так обрадовались, когда обнаружили там вашу очаровательную француженку. Ох, простите меня! — воскликнул Креспи.
Пол побледнел. Дон Этторе был так искренне расстроен, что Ларри решил все выяснить. Это позволяло также сменить тему, потому что ему вовсе не хотелось, чтобы они рассуждали об исчезновении портшеза.
— Это была… Юнона, которую мы тогда с тобой встретили?
— Да, — ответил Пол. — Между нами что-то… что-то начиналось. Я тебе потом расскажу, — сказал он, но Ларри показалось, что он не собирается этого делать.
— Дон Этторе, — с притворной веселостью обратился Пол к пожилому джентльмену, — чтобы помешать вам предаваться воспоминаниям, мне придется незамедлительно отвезти вас на ваши виноградники.
— Мне очень жаль, — сказал дон Этторе, вставая. — Я слишком неловок! Можно, я возьму с собой одно из одеял, которые, кажется, никому не нужны, потому что, поднимаясь сюда в джипе, я замерз.
Он вдруг стал похож на провинившегося мальчишку. Пол ласково похлопал его по плечу.
— Все же я рад, что вы запомнили ее такой, потому что и я ее такой запомнил, — сказал он, отвернувшись.
Дон Этторе уселся рядом с Полом, а Ларри устроился как мог на заднем сиденье потрепанного автомобиля.
— Я поеду вдоль побережья, через Торре-дель-Греко, чтобы оценить ущерб, нанесенный южным склонам, а потом мы поднимемся к вашим виноградникам, — сказал Пол немного резко, словно пытаясь забыть о своей недавней откровенности.
— Как хотите, — откликнулся Креспи виновато.
Пол думал, что на дороге будет такая же суета и беспорядок, как перед бомбардировкой в Кассино, но на второй день после начала землетрясения жители словно оцепенели в тревожной безнадежности, считая, что единственное спасение от новых потоков лавы — в бегстве к морю. Кое-кто враждебно поглядывал на бледное и осунувшееся лицо Ларри, словно он был колдуном, решившим испробовать свои способности на склонах вулкана, и результат не замедлил сказаться. А как еще можно было объяснить, что такой тип едет в джипе в сопровождении офицера и штатского, в котором сразу можно было признать человека влиятельного? Вслед им неслись злобные проклятия. Пол повернулся к Ларри и с сарказмом в голосе сказал:
— Виновата дьявольская сторона твоей натуры. Ты пугаешь людей.
По мере того как они продвигались вдоль берега моря, погода понемногу менялась. Ветер стих, а вместе с ним исчез и едкий запах, который испускал столб дыма, вертикально поднимавшийся над жерлом вулкана на головокружительную высоту. Этот враждебный неровный столб был похож на склоны Монте-Каиро в разгар наступления Тридцать четвертой и Тридцать пятой дивизий, а южные склоны вулкана, покрытые цветами, напротив, выглядели вполне мирно и живописно. С каждым поворотом дороги чувство всеобщего облегчения мало-помалу вытесняло тревогу, словно люди верили, что на этот раз беда их миновала.
Как только Пол свернул с идущей вдоль берега дороги вверх, к склонам, дон Этторе воскликнул:
— Вот здесь сошла лава в тысяча девятьсот шестом!
Возникшая было неловкость исчезла, и старым джентльменом овладело почти юношеское веселье, которое росло по мере того, как росла его уверенность в том, что на сей раз его виноградники не пострадали.
— Вы увидите, лейтенант, — сказал он, обращаясь к Ларри, — какое чудо мое «Лакрима-Кристи». Сохранившее аромат винограда, с легким привкусом серы. Ваш друг его уже пробовал, и оно, кажется, ему понравилось.
Ларри сделал страшное лицо, стараясь внушить дону Этторе, чтобы тот не пытался вернуть Пола к грустным воспоминаниям. Креспи замолчал.
— Привкус серы… — шутливо произнес Ларри. — Не уверен, что в нынешних обстоятельствах это можно считать достоинством!
— Замечательное вино, — сказал Пол. — А если бы ты видел, в каких бокалах нам его подавали!
С холмов веял весенний ветерок, игривый и душистый, возвещавший конец всем несчастьям. Джип рычал на поворотах, а трое пассажиров погрузились в приятную эйфорию. Испытания, сражения, любовные неудачи этой бесконечной зимы и угрожающе нависшее над ними свинцовое вулканическое облако были забыты, когда за ветровым стеклом перед ними открылся, как чудесное видение, поистине райский пейзаж.
— Впереди Сорренто, Амальфи и Равелло136! — воскликнул дон Этторе. — Самая прекрасная дорога Италии! Коляски и повозки, увитые зеленью. Лимонные рощи и душистые ветра!
Пол подмигнул дону Этторе. Старик понял, что его оплошность забыта, и тихо усмехнулся. На его подвижном лице появилось выражение, какое могло быть у старого кондотьера в день победы над врагом. Пол подумал, что такое же лицо, наверное, бывало у Креспи тогда, когда ему удавалось разрешить какую- нибудь не имевшую ранее решения задачу или осилить неинтегрируемое уравнение. Внезапно старик привстал в джипе.
— Смотрите, вот они! — крикнул он, обводя рукой горизонт. — Вот они, мои виноградники!
Пол постарался скрыть свое разочарование. На холмистой поверхности земли лозы почти не было видно, но опытный глаз Пола различил глубокие борозды и следы танков и самоходных гаубиц. Он подумал, что немцы, должно быть, скрывались здесь, когда вдоль берега шли части Пятой армии.
— Семена прорастут к середине мая как символ возрождения! — радостно говорил Креспи, заражая своим ликованием собеседников. — Теперь, когда виноградари вернулись домой, я приглашаю вас на праздник сбора урожая!
Дорога превратилась в утрамбованный проселок, и Пол остановил машину на крутом повороте.
— Я узнаю тропинку! — воскликнул дон Этторе и прежде, чем Пол смог его удержать, соскочил на землю
