Террор голодом был потенциально возможным в государстве, создающем общественно- экономический строй, который не мог возникнуть естественным путем. Искусственный строй не отвечал интересам подавляющего большинства населения, а поэтому мог возникнуть только с применением силы. Там, где сила, там и террор.
Примененный на рубеже 1932–1933 годов террор голодом был не первым в Украине. Голод 1921 года помешал дальнейшей борьбе крестьянских отрядов Нестора Махно с большевиками. Именно голод, который приближался, стал своеобразной смирительной рубашкой для крестьян, которые с 1917 года бунтовали против всех властей. Когда Кремль установил эту закономерность, советская власть начала бороться с «кулацким бандитизмом» в южных голодающих губерниях Украины при помощи принудительных хлебозаготовок.
Чтобы понять ситуацию в Украине осенью и зимой 1932 года, а также способ реагирования на нее кремлевских кормчих, нужно, в первую очередь, сопоставить ее с ситуацией зимы — весны 1930 года.
В марте 1930 года нарастание крестьянского антиколхозного движения, особенно в пограничных округах Украины, настолько встревожило Сталина, что он отказался от коммунизации крестьянских хозяйств (как это сделал Ленин в 1919 году, и также в связи с массовыми восстаниями в Украине). Кремль оставил в «государстве-коммуне» островок частной собственности в виде «личной» собственности крестьян на приусадебный участок. Коллективизация сельского хозяйства в артельной форме была объявлена абсолютно добровольным делом. Прежний курс на принудительное «обобществление» крестьянской собственности стал отождествляться с «левацкими уклонами» местных органов власти.
В начале 1932 года ситуация в Украине казалась несравненно более острой. Вследствие проводимых силовыми методами хлебозаготовок из урожая 1931 года украинские крестьяне остались без хлеба. На протяжении первой половины года погибло от голода около 140–150 тыс. крестьян. Они погибали из-за того, что у них забрали весь хлеб — основной продукт питания. Погибали те, кого приусадебный участок не мог прокормить после того как забрали весь хлеб. Так же погибали крестьяне год спустя, то есть в первой половине 1933 года в Поволжье и во всех округах Северо-Кавказского края, кроме Кубанского. На Кубани и в УССР в первой половине 1933 года была уже совсем другая ситуация — Голодомор.
Информация к размышлению: советская власть в первой половине 1932 года не морила голодом украинцев из-за того, что они были украинцами, и не морила голодом крестьян из-за того, что они были крестьянами. Правительство закупило хлеб за границей, чего не делало никогда ранее, чтобы оказать помощь посевным и продовольственным зерном десяткам сельских районов Украины. Конечно, спасали не столько жизни крестьян, сколько урожай 1932 года.
Однако расчет на этот урожай не подтвердился. Хлебозаготовки провалились, и возможности государства обеспечивать централизованной поставкой по карточкам десятки миллионов людей резко снизились. В сложившейся ситуации Сталин послал чрезвычайные хлебозаготовительные комиссии в основные зернопроизводительные регионы.
Вследствие принудительного изъятия хлеба и снятия с карточного снабжения многих категорий населения в стране вспыхнул голод, а с ним — и политический кризис. Его нельзя было скрыть за громкими газетными сообщениями о вводе в действие Днепрогэса и других новостроек первой пятилетки. О том, что советское тоталитарное государство отобрало у населения не только политическую свободу, но и частную собственность на средства производства вместе со свободой предпринимательства, сказано во всех учебниках. Не подчеркивается, однако, прямое следствие политико-экономической несвободы: обязательство государства каждый день кормить население.
Вместо того, чтобы принять меры к облегчению состояния голодающего населения УССР и Кубани (подобно тому, как это было сделано в первой половине 1932 года), Кремль провел конфискацию нехлебных продовольственных запасов, то есть террор голодом.
Советские репрессии всегда имели предупредительный характер. Сталин не ждал, пока неблагоприятная ситуация вызреет, чтобы потом на нее реагировать. Превентивными ударами уничтожались или изолировались те, кто мог бы воспользоваться кризисом, чтобы покончить с «диктатурой пролетариата», которая сконцентрировалась в руках кремлевских олигархов. Какую угрозу представляли для Кремля УССР и Кубань, то есть Украина?
Мы привыкли анализировать события межвоенного периода под углом зрения представлений, которые сформировались позже, уже в послевоенный период. Кроме обычной аберрации исторического зрения, очерчиваемой понятием «презентизма» (то есть влияния эпохи, в которой живет исследователь, на его анализ предыдущих эпох), такая привычка объясняется и стабильностью политического режима. Тот режим, который сформировал В. Ленин за несколько месяцев после октябрьского переворота 1917 года, реально не менялся вплоть до конституционной реформы М. Горбачева. Однако следует внести коррективы в два обстоятельства, которые имеют отношение к анализируемой проблеме. Первое обстоятельство касается политического веса И. Сталина, а другое — функционирования Советского Союза как многонационального государства имперского типа.
Сталин пришел к единоличной власти после жесткой и длительной (с 1922 по 1928 год) борьбы внутри политбюро ЦК ВКП(б). С 1929 года он оказывал решающее влияние на принятие судьбоносных государственных решений, но еще не стал тогда всевластным диктатором, которым его запомнили. В 1929– 1932 годах судьба возглавляемой Сталиным политической группы повисла на волоске. Вызванный сверхвысокими темпами индустриализации, политико-экономический кризис мог в любой момент обостриться настолько, что возникала угроза устранения сталинской группы от власти. Вождю было что терять, а мы знаем, что он не останавливался перед самыми масштабными преступлениями, которые содействовали укреплению власти. Превращение Сталина из формального в фактического диктатора стало следствием Голодомора и Большого террора. Это обстоятельство нужно учитывать при определении мотивов действий генсека в кризисной ситуации 1932–1933 годов.
Второе обстоятельство, которое повлияло на решение Кремля применить против Украины такое оружие, как террор голодом под прикрытием хлебозаготовок, связано с двойственной природой Советского Союза. С одной стороны, это было унитарное государство с централизованным управлением. С другой стороны, это была федерация союзных государств, каждое из которых имело право сецессии (выхода из федерации), закрепленное в собственной и в союзной конституциях. Федерацию союзных государств превращала в унитарное государство «диктатура пролетариата», суженная до диктатуры Кремля. Кризис в руководстве государственной партии разрушал силовое поле, в котором удерживались в рамках федерации союзные республики.
Мы привыкли к такому Советскому Союзу, каким он стал после Голодомора и Большого террора. Это была унитарная страна, в которой напоминание о конституционном праве на сецессию со стороны кого-либо рассматривалось как измена Родине и наказывалось казнью или максимальным сроком тюремного заключения (прецедент Левка Лукьяненко). «Мы» означает в данном случае — все мы, советские люди, начиная с руководящих деятелей высшего ранга. Когда вследствие конституционной реформы М. Горбачева силовое поле компартийной диктатуры исчезло и каждая союзная республика получила возможность выйти из империи, созданной «железом и кровью», почти все руководители отсиживались в своих столицах, ограничившись декларациями о государственном суверенитете. Все эти руководители республик напоминали птенцов, которые родились в клетке и не осмеливались вылететь, когда открылась дверца. Ситуацию подорвал только путч высших руководителей союзного государства, которые оставались без работы после подписания нового Союзного договора.
Каким был Советский Союз до Голодомора и Большого террора? Нужно признать, что это была фальшивая федерация, в которой Кремль поставил во главе республик своих людей. Эти люди привыкли повиноваться железной партийной дисциплине. Но они не забывали ни потребностей собственных республик, которые были для них странами, объединенными вокруг Кремля, ни своих конституционных прав. Даже Л. Каганович называл Украину страной в переписке со Сталиным.
Особенно «нахально» вели себя руководители того ответвления унитарно построенной ВКП(б), которое называлось Коммунистической партией (большевиков) Украины. Они добились, чтобы бюро ЦК КП (б)У было названо политическим бюро, а первый секретарь ЦК — генеральным секретарем (так продолжалось до 1934 года). Они постоянно требовали от Кремля присоединения к УССР пограничных районов Российской Федерации с преимущественно украинским населением. Особую настойчивость они проявляли в отношении Кубани, а тем временем развернули активную деятельность в плане украинизации
