Продолжение дневника
Пришлось лихорадочно наводить справки о принце. Короля датчане любили, даже не стал спрашивать за что. О принце отзывались уважительно, упоминали его природный ум и интерес к наукам, но никаких деяний за ним не припоминали. Попробую сориентироваться на месте.
Дворец раскинулся в глубине парка перед городскими стенами. Парк окружал ров, и за деревьями просматривались земляные редуты, так что резиденция местных самодержцев только казалась открытой и беззащитной.
Сама деревянная резиденция выглядела приятной и воздушной, хотя впечатления дворца не производила, да и маленькая была, скорее летний домик, чем дворец. Больше всего удивили огородики рядом с резиденцией. Королевская семья, похоже, предпочитала к столу все свеженькое.
И слуг было мало. Доставившие гвардейцы передали нашу компанию – меня и толмача – с рук на руки молодому слуге, который провел длинным коридором, увешанным картинами грехов человеческих. Мы поднялись на второй этаж. Слуга попросил нас подождать в приемной. По дороге встретили еще одного слугу, еще один гвардеец стоял в карауле на этаже. Скромненько они тут принца обеспечивают, и, кстати, нас никто не обыскал. Зря, выходит, оставил сбрую на «Орле».
Принц принял в своем кабинете. Стол его был завален бумагами. Посмотрев на этот творческий беспорядок, стал надеяться, что с принцем можно договориться – знакомые замашки трудоголика. Тем более по возрасту принц был примерно как Петр.
Фредерик интересовался новинками. Интересовался настолько дотошно, что я порадовался об оставленном оружии, принцу совершенно не нужно копать еще и в этом направлении. Рассказывать о диковинах на пальцах было несколько неудобно, и я пригласил Фредерика посетить нашу выставку, на что получил встречное повеление доставить выставку сюда. Все же самодержавие из Фредерика выпирает явственнее, чем из Петра. Надо будет это учитывать.
Весь следующий день вынужденно посвятил рассказам о диковинах, перевезенных утром в резиденцию. Народа собралось много, ощущал себя фокусником на сцене перед зрительским залом, систематически вытаскивающим зайцев из шляпы. Представление приняли благосклонно, правда, ожидал больших восторгов. Однако роль детонатора представление сыграло. После обеда, на который меня не пригласили, была еще одна аудиенция у принца. Преподнес ему в подарок перьевую ручку работы моего ювелира. Возникло ощущение, что с подарком промахнулся, но акцентировать на этом внимание никто не стал.
Вопросы поставок принца не интересовали, у него был интерес к технологиям. Пришлось надеть на себя сибирский валенок и упирать на простого торговца, знать не знающего и ведать не ведающего ни о чем. Все скользкие вопросы были благополучно переадресованы Петру. В целом Фредерик остался доволен беседой, судя по тому, что обещал запомнить купца Александра и замолвить словечко кому надо.
Замолвил или нет, но интересные предложения пошли косяками. Однако ничего соответствующего моим планам не встречалось. Времени ходить по приглашениям не было совершенно, мне еще с факторией шведской разбираться. Ганзейцы намекают, что пора выдвигаться. И еще домой до штормов успеть надо.
Решил организовать прощальный прием, на котором все со всеми и обсудить. Осталось решить вопрос где, благо тут аристократия практиковала организацию банкетов за деньги. Договорился с содержателем одного из фешенебельных залов, долго с ним торговались, но все же ударили по рукам. Разослал приглашения, собрал гостей.
Прием получился веселым и многолюдным. Пожалел, что Тая осталась в Швеции. Опять было много разговоров и лавирования. Всем вкладывал мысль – мне необходима торговая фактория и сеть. Местные были торговцами от рождения и умели виртуозно не слышать то, что не отвечает их интересам. Они, в свою очередь, предлагали мне не мучиться и продавать им все оптом, на что всех отправлял закупаться в Швецию на мою факторию.
Сдвиги намечались, но медленно. Начал активно работать с колеблющимися, рассказывая, сколько диковин могу привезти в следующем году. Закончил прием с некоторой надеждой на желаемые зимние предложения от датских послов в Москве. Пусть еще дозреют.
Снялись с якорей еще ночью, заблудиться тут было просто негде, а лоцманы знали эту акваторию досконально. Конвой шел к последнему пункту своего маршрута – в вольный город Любек.
На этот раз дошли без приключений. Вновь поднимались до прячущегося выше по течению города, на этот раз по реке Траве, для разнообразия ничем не защищенной, кроме маяка. Поднимались медленно, река крутила, то сужаясь, то расширяясь. Пожалуй, загонять сюда «апостолов» будет проблематично. Наконец дошли до оплота ганзейских купцов.
Любек выглядел солидно. Река расходилась перед нами на два рукава, которые обнимали со всех сторон большой остров, километра два в длину и не меньше километра в ширину. Остров походил на плоский стог, поднявший свою вершину на пару десятков метров над рекой. На этом острове и стоял вольный город Любек, отгородив остров от реки высокими стенами с круглыми башенками. Сам город карабкался на холм, покрывая его сплошной чешуей черепичных крыш. То тут, то там небо пронзали иглы шпилей, навскидку, не меньше десяти. Город казался старым и богатым.
Старый – из-за крепостной стены, опять же в рыцарских традициях. Перед этой стеной были выстроены на другом берегу реки вполне современные для этого времени пушечные бастионы. Стены города выполняли теперь роль второй линии обороны.
Богатый – сюда одного только кирпича должно было уйти астрономическое количество, и черепицы, да и всего остального.
А еще любимая немцами готика – все стрельчатое, устремленное вверх, добавляющее росту и без того немаленькому городу. Впечатлился совершенно искренне. Шел по Любеку как на экскурсии, постоянно крутя головой. Параллельно в который раз слушал наставления ганзейцев.
За время моего общения с ними вызнал большую часть истории союза. В основном их подвиги и победы – о поражениях и развале купцы говорили крайне скупо, они вообще не признавали ни того ни другого. Однако, зная о моих планах, честно предупредили, что было несколько провальных попыток возродить союз, последняя из которых закончилась тридцать лет назад.
За эти годы разошлись по частным рукам дома и фактории союза, умерли от старости самые преданные сторонники. На настоящий момент в союзе состояли, и то формально, три города: Любек, Бремен и Гамбург. На словах членов союза было больше, но тут даже купцы соглашались, что остальные только числятся. Шли мы в головную контору союза, где проходили раньше съезды и собрания, собиравшие когда- то до двухсот представителей из разных городов. По пути мне рассказывали, кто теперь у кормила.
Послушав характеристики, уже не удивляюсь, что союз развалился. Сборище стариканов, помнящих былое величие и способных говорить только о нем. Хорошо еще, что самые фанатичные уже почили. Остались те, кому союз уже безразличен, просто есть место для клуба воспоминаний.
Мы пришли. Стал выспрашивать, есть ли тут разумные ганзейцы детородного возраста, в смысле, способные работать. Мои провожатые даже обиделись, они вроде как тут и вместе со мной, и дети у них есть. Поправился: конечно, кроме них есть кто-то еще?
Было, но немного, и не известно, в городе они или в плавании. Попросил привести всех, кого найдут. Напирал на важность и на то, что много времени не отниму. Купцы ушли за подкреплением.
Прошелся вдоль улочки, посмотрел на жизнь Любека. Контора солидного союза располагалась в деловом центре города, кругом был сплошной музей под открытым небом. Жизнь текла тут размеренно и неторопливо, прохожие никуда не спешили, у стен домов даже скамейки стояли. Нашел пустую лавочку на солнечной стороне и сел писать в блокнот тезисы. Мой толмач просто прохаживался по улице. Жаль, что купцы настояли на немедленном походе в штаб союза. Планировал сначала провести выставку диковин, а потом вступать в диалог.
Купцы вернулись очень нескоро. За это время можно было раз шесть по периметру город обойти. Привели с собой несколько разновозрастных бюргеров, после чего мы оккупировали ближайшую таверну, которых тут было в избытке.
