наши противники отыскали всех мало-мальски известных женщин, с которыми когда-либо наш Билли путался. Они нашли и Дебору Матис – молодую журналистку из Арканзаса, и Элизабет Уорд – королеву красоты и «Мисс Арканзас», и Сюзанну Уайтейкер – личного секретаря Клинтона, и Леноколу Салливан – тоже «Мисс Арканзас» – красавицу мулатку!..
Я тут же вспомнил Рут Истлейк, которая была наверняка красивее всех баб Клинтона, и честно сказал свое мнение:
– И я его отлично понимаю! Молодой, красивый, спортивный мужик… Играет на саксофоне… Какого черта?!
– Но этих девок так раскрутили, что они стали давать на Билли какие-то грязные показания!.. – вскричал Сокс. – А Дженнифер Флауэрс про свой роман с Клинтоном даже книгу написала. Называется – «Страсть и предательство»!..
«Более пошлого названия эта бездарная корова придумать не могла!..» – сказал бы мой Шура.
– Причем подробности в книжке жуткие! – Сокс огляделся и понизил голос: – И – как он ее!.. И – куда!.. И сколько он может! И как он неутомим, и какой он гениальный любовник!.. Мало того, эта Дженнифер в мае девяносто четвертого даже аудиокассету выпустила с записью своих разговоров с нашим Билли! Кассета до сих пор в продаже…
– Елки-моталки! – завопил я в восторге. – Да ведь только такого Человека и нужно держать в Президентах!!! Который хоть что-то может!.. А не пердит от старческого недержания и не окружает свое кресло разными прохиндеями и ворюгами!..
– Мистер Плоткин фон Тифенбах, – неожиданно официально и, я бы даже сказал, сурово прервал меня Сокс. – Америка – страна строгих и незыблемых традиций…
– Ну да, стрелять в Президентов!.. – успел вставить я, но Сокс даже внимания на это не обратил.
– Может быть, для иностранца наши традиции покажутся несколько пуританскими, но у нас вот такие прыжки по бабам очень и очень не любят, – строго закончил Сокс.
– Да пошел ты!.. – сказал я ему и еле удержался, чтобы не сказать куда. – «Липа» это все, понимаешь?! Вранье и беззастенчивое ханжество! Если бы ваш народ ЭТОГО НЕ ЛЮБИЛ – откуда у вас было бы столько Людей на улицах?! ЭТО все любят! Все! Все! Все!
– Ну, «все» – это слишком сильно сказано, – проговорил Сокс, делая вид, что разглядывает какую-то щепочку, валявшуюся в траве. – Некоторым на ЭТО глубоко наплевать!
Хотелось мне ему сказать, что наплевать на ЭТО могут – только те, у кого яйца уже давно в помойке. А настоящему Коту или мужику ЭТО до глубокой старости интересно! Так как в ЖИЗНИ ЭТО и есть самое ГЛАВНОЕ. Потому что ЭТО и есть сама ЖИЗНЬ!..
Тут я сам малость подзапутался, но не сказал Соксу ни слова – боялся его обидеть. Постарался выбрать слова помягче:
– Ты прости меня, Сокс, но не следует рассуждать о вещах, о которых ты не имеешь понятия…
– То есть как это я «не имею понятия»?! – вскинулся вдруг Сокс. – Да я сотни раз наблюдал за этим процессом – и у Кошек, и у Собак, и у Людей!..
– Ну, Кошки и Собаки – понятно, но вот где ты Людей-то видел во время ЭТОГО самого дела? – удивился я.
– Господи! – возмущенно стал защищаться Сокс. – Да мало ли агентов секретной службы трахают наших горничных где ни попадя?! Или парковая служба совокупляется летом во время покоса травы или ухода за клумбами!.. А что на кухне творится, в прачечных, на посудных и постельных складах?! Да не проходит и дня, чтобы кто-нибудь кого-нибудь не отпользовал!.. Да я про это все знаю! Еще и тебя мог бы научить!..
Вот тут я не выдержал и сказал ему:
– Знаешь, Сокс, ты мне напоминаешь старого еврея, который бегал по бортику плавательного бассейна и всех учил, как нужно плавать. А когда его спросили: «Рабинович, вы так хорошо умеете плавать?» – он ответил: «Нет, плавать я не умею, но знаю КАК!»
Это был коронный анекдот Шуры Плоткина. Он как-то в Москве, в одном крупном издательстве, где готовилась к печати его книжка, сборник лучших рассказов и фельетонов, поведал этот анекдотец главному редактору издательства, когда тот потребовал от Шуры переработки почти всей рукописи.
Книгу тут же выкинули из типографского набора, а вахтерам было приказано не пускать Плоткина даже на порог этого издательства.
Помню, я еще ему тогда сказал:
– Шура ты, Шура!.. Ну неужели ты не мог сдержаться и не хамить этому редактору? Тем более что он – главный… Ну сделал бы две-три поправочки, глядишь, он и отвязался бы… А мы сейчас уже имели бы книжку в руках и деньги в кармане. Могли бы за квартиру заплатить, за свет, за газ… И вообще – КНИЖКА есть КНИЖКА! Это тебе не фельетончик в «Вечерке» или рассказик в «Часе пик». Сам же говорил… Сам же о КНИЖКЕ мечтал!..
А Шура, помню, тогда мне ответил:
– Знаешь, Мартышка, у Александра Сергеевича, у Пушкина, в «Капитанской дочке» есть коротенький, но очень четкий эпиграф – «Береги честь смолоду». А мне уже за тридцать… Все! Молодость прошла. Так ты представь себе – как мне-то, в моем возрасте, нужно беречь эту честь!..
Помню, я на него с такой безнадегой лапой махнул, и мы оба рассмеялись. А потом поскребли по карманам и поперли в лавочку – за моим «хеком мороженым безголовым» и за бутылкой портвейна «Агдам» для Шуры. Он какую-то девицу в гости ждал…
Но то ли Сокс не был сейчас расположен к юмору и иронии в собственный адрес, но он сделал вид, что даже не слышал эту мою хохмочку.
– Мне не хотелось бы быть превратно понятым, – сказал он. – Я далек от осуждения ЭТОГО АКТА. Просто мне это – неинтересно. Хотя у меня и есть одна приятельница – Кошка Зяма, из очень приличной и состоятельной семьи…
