буду предъявлять тебе по ходу дела. Запомни – без моего разрешения ни шагу, ни малейшего движения! А сейчас, Браток, сиди тихо и не вякай – я ухожу за своими…
– Но ты вернешься, Шеф?.. – И Пум посмотрел на меня глазами, полными надежды на избавление.
– Вернусь, вернусь. Сиди, не дергайся.
– Джек, проснись… – тихо сказал я Джеку на ухо. – Проснись, пожалуйста, Джекочка!
И вдруг увидел две удивительные штуки: прищуренные глаза Джека, в которых сном и не пахло, и черную дырку ствола полицейского пистолета.
– Ой!.. – удивился я. – Так ты не спишь? И давно?
– Как только ты вспрыгнул ко мне на подушку, – ответил Джек, пряча пистолет. – А ты чего шляешься? Иди спать. Завтра не добудишься…
– Джек, нужна твоя помощь.
– Что случилось?
– Да я тут на работу взял одного Типа. Но сначала его нужно освободить от сетки и вытащить из капкана. И подлечить немножко… Вставай. Только тихо, чтобы не разбудить Тимурчика.
Но в эту минуту в дверях кабинета в одних трусиках появился Тимур и, щурясь от света настольной лампы, спросил:
– Вы чего тут шепчетесь? Мне приснилось, что Кыся громко рычал в саду…
– Эй, ребята! – вставая, сказал Джек. – Спать будем когда-нибудь или нет?! Я уже даже таблетку принял!..
Замечательным и очень напряженным был первый этап – освобождение Братка-Пума из сетки.
Освобождали его, конечно, Тимурчик и Джек. Я руководил. Не ими, естественно, а Братком.
Пользуясь тем, что ни Джек, ни Тимур наших Животных матюгов не понимали, я командовал примерно следующим образом:
– Убрать когти!!! Трам-тара-рам-тара-рам!..
Мне показалось, что Братку так будет понятнее. И не ошибся.
– Немедленно спрятать клыки!.. Мать-перемать-тра-тарарах!!! Пасть не разевать!!! Трам-тарарам!!!
И тут же по-шелдрейсовски – к Тимурчику и Джеку:
– Ребятки, внимательней! От этого психа всего ждать можно!..
И снова – Братку, по-Животному:
– Не крути головой, мудила! Выпусти сетку из зубов, кретин!.. Лежать, не двигаться!!!
Когда же общими усилиями Браток был уже освобожден от сетки, наступил самый опасный и ответственный момент – попытаться вытащить его заднюю лапу из мощного стального капкана.
Эта его задняя лапа представляла собой нечто ужасное – она опухла, сочилась кровью, окрашивая капкан, землю и даже толстую цепь, которой капкан был пристегнут к пыльной волосатой пальме.
Браток тяжело дышал, яростно хлестал хвостом по земле от невыносимой боли, грозно взрыкивал, но иногда срывался на обычный Кошачий стон и повизгивание от действительно настоящих страданий.
Я понимал, что сейчас Браток опасен как никогда! И поэтому строго-настрого приказал Тимуру отойти в сторону.
– Ах, если бы у нас было какое-нибудь сильное снотворное… – вздыхал Джек, ходя вокруг Братка на безопасном расстоянии. – Усыпить бы его ненадолго. Ишь как ему лапу-то разнесло!..
– Джек, ты же говорил, что принял уже какую-то таблетку, чтобы спать, – напомнил Тимур. – Значит, у тебя есть снотворное?
– Бог с тобой, сынок… Обычный транквилизатор для расслабухи. Для него это как…
– Как слону дробина в жопу, да? – закончил за Джека Тимур.
– Что-то в этом роде, – согласился Джек.
– А много у тебя этой «расслабухи»? – спросил я.
– Целая упаковка.
– Ну так слушайте! – сказал я. – Тимур! Ты тащишь из холодильника большой кусок моего сырого лакса, а ты, Джек, свои таблетки. Напихаем их все в рыбу и скормим ее этому бандюге. Главное, его хоть как-то отключить! А то нам всем кисло будет…
Через три минуты здоровенный шмат высокосортного свежего лосося, нафаршированный всеми расслабляющими таблетками Джека, был подсунут под нос Пуму, который даже и внимания не обратил на это угощение.
– Ешь, мерзавец!!! Ешь немедленно!.. – заорал я на него по-Животному и лукаво добавил: – Тебе необходимо подкрепиться! У тебя большая потеря крови… Ты можешь запросто сдохнуть, олигофрен свинячий!
– Чего вы лаетесь-то, Шеф?! Мать вашу в душу, в гроб… – ну и так далее, только по-нашему матерному, по-Животному простонал Браток. – Вам бы, трах-тара-рах, вот так лапу прихватило – стали бы вы жрать, трам-там-тарарам, Шеф?..
– Ну что ты будешь делать с этим Шлемазлом?! – в отчаянии воскликнул я по-шелдрейсовски.
