тут…
– А тут нужно работать на наших привычных немецких стереотипах, – прервал его Шрёдер. – Раз большой и страшный, раз дикий – значит, РУССКИЙ! А РУССКИЙ – это уже экзотика! Как крокодил, живущий в ванной комнате, или друг семьи – трехметровый тигровый питон в спальне. Сейчас это жутко модно!
– Гениально! – воскликнул Руджеро Манфреди. – Мы должны дать понять покупателю, что именно за этим Котом стоит гигантская страшная страна – вечные снега, Сибирь, тайга, мафия, белые медведи и миллионы немецких могил времён Второй мировой войны… И вот среди этих могил по жуткой русской земле ходит такой дикий Кот, способный разорвать в клочья белого медведя!..
– Точно! – подхватил Шрёдер. – Таким образом мы резко вздёргиваем цену на этого якобы РУССКОГО Кота, а во-вторых, снова повышаем интерес Германии к России, сильно упавший после ухода Горби на пенсию. И чёрт его знает, может быть, на плечах этого Кота мы с тобой ещё и войдём в большую политику!.. А большая политика – это всегда большие возможности. А большие возможности – это всегда…
– Большие деньги! – закончил Манфреди.
Тэк-с… Мало было мне уголовщины с наркотиками, со стрельбой и трупами, не говоря уже о незаконном, безвизовом пересечении границы, так теперь меня хотят втянуть ещё и в политические разборки! Вот тут у меня от удивления и неожиданности просто отвалилась челюсть…
– Осторожней, Руджеро! – тревожно крикнул Шрёдер. – Смотри, какие у него клыки!.. Это же саблезубый тигр, а не Кот… Ты только посмотри на его клыки.
Руджеро Манфреди плотно закрыл за мной дверцу просторной клетки и молитвенно простонал:
– Я не могу смотреть на его клыки, когда я вижу его яйца!.. Яйца производителя! Могучего и неутомимого сексуала!.. Может быть, не продавать его, оставить себе и начать потом торговать его котятами?
– Слишком рискованно. Даже при таких роскошных данных он может оказаться импотентом. Мало ли мы знаем примеров… – усмехнулся Шрёдер и поднял клетку со мной. – О Боже… Какой тяжёлый, швайне хунд!
У немцев «швайне хунд», то есть «свинячья Собака», считается жутким ругательством. Это мне ещё Коты-киевляне говорили.
– Что ты хочешь этим сказать? – недобро спросил Манфреди.
– То, что Кот тяжёлый.
– Нет, когда ты говорил про импотентов с роскошными данными?
– Я имел в виду Кота!
– А ещё?!
– А ещё, что он тяжёлый, чёрт бы тебя побрал!.. А тяжёлый он потому, что в два раза больше любого нашего кота! Достаточно?!
– То-то же! – уже спокойно сказал Манфреди. – У нас в Италии за такие шутки стреляют.
– Ну всё, всё! – примирительно проговорил Шрёдер и накинул на клетку клетчатый платок, чтобы меня не было видно. – Идём…
И я почувствовал, что мы куда-то пошли. Сквозь клетчатый платок не было видно ни черта, и мне ничего не оставалось делать, как улечься на бок и слушать Шрёдера и Манфреди. То ли от количества сожранной форели, то ли от необъяснимого предвидения, но я не испытывал ни малейшего волнения, ни испуга, ничего такого, что могло бы меня вывести из равновесия. Кажется, что я даже был немножко рад тому, что со мной случилось…
– Да, конечно, Кот роскошный! И вес, и размеры… – восхищённо проговорил Манфреди таким тоном, будто мой большой вес и мои нестандартные размеры – дело его рук и предмет его личной гордости.
– И тем не менее, чтобы сделать из него настоящего ДИКОГО РУССКОГО КОТА – ГРОЗУ СИБИРСКОЙ ТАЙГИ, нам придётся над ним ещё немало поработать, – кряхтя, сказал Шрёдер. – Кстати, неплохое название для новой породы – «Гроза Сибири»…
– Отличное название! – подхватил Манфреди. – Точно! Из него нужно делать подлинного ВАЛЬДВИЛЬД-КАТЦЕ!..
Это у них так по-немецки называется дикий лесной Кот. Я об этом узнал ещё от вице-консульской Нюси. В секунды восторженного оргазма она кричала мне: «Ты – мой Бог! Ты – Вальдвильдкатце!!! Я умираю!..»
Правда, потом я случайно узнал, что в эти мгновения Нюся кричит такое любому Коту, которому она была не в силах отказать… Но это отнюдь не умаляло её достоинств, а лишь делало её ещё более привлекательной. С Нюсей даже самый плюгавый Кот чувствовал себя половым гигантом!
Тэк-с… Значит, они хотят из меня сделать, во-первых, «настоящего русского», а во-вторых, к тому же – «дикого»… Забавно! Интересно, как они представляют себе «настоящего дикого русского Кота»? С рогом на лбу и с серпом и молотом на груди? Или ещё как-нибудь позатейливее? Ну, прохиндеи…
И тут, слышу, Шрёдер спрашивает у Манфреди:
– У тебя сохранились координаты того старика, который делал нам документы на «русскую гончую»?
– Конечно. Я только не уверен – сохранился ли сам старик.
– А что с ним могло случиться?
– Эрих, просчитай ситуацию хотя бы на ход вперёд! Если этот старик в сорок пятом году в Потсдаме убежал из Красной Армии в чине старшего лейтенанта, то сколько ему может быть сейчас лет?
– Семьдесят пять… Восемьдесят.
– Согласись, что это превосходный возраст для тихого перехода в другой мир. Мы уже год о нём ничего
