ЭТОМУ ее с десяти лет обучил. А когда они бежали из Кишинева, отчим к немцам перескочил служить. Вот им и пришлось одним — с мамой и младшим братиком Ионом — до Алма-Аты добираться.
— Не спрашивай меня, Михочка, Михайчик мой родной, больше ни о чем! Я тебя так люблю…
С каждого дела Мика давал ей денег для матери и ее младшего братика Иона. И сердце Микино наполнялось гордостью, что вот он, Мика, совершенно по-взрослому может еще о ком-то позаботиться. Не тайно, как о Валерке, а явно и в открытую.
Ах, Милю бы ему теперь найти!.. Говорят, что всех латышей, эстонцев и литовцев ненадежных сюда, в Казахстан, ссылают. Вроде бы где-то под Джезказганом их десятки тысяч по лагерям распихано.
— Чего-то эта Светка к нам зачастила, — вздохнул тогда Лаврик.
И как в воду смотрел.
«Стучала» Светочка в уголовку за милую душу.
Несколько месяцев тому назад попалась на проституции и мелком воровстве у клиентов — богатеньких старичков, ее «мусора» и пугнули: дескать, или будешь давать информацию на кого скажем, или…
Светочка была девочкой понятливой. Мама пьет без просыху, братику всего шесть лет, он все время кушать хочет. Скоро опять зима, а у него ни пальта зимнего, ни ботинок крепких…
Нет, ей в тюрьму ну никак нельзя!
Как было ей велено полюбить Михаила Полякова, да так, чтобы каждый его шаг знать наперед, так Светочка и сделала. Только одна была беда — уж так ей этот Михайчик понравился, что никак уголовный розыск не мог от нее дождаться нужной и толковой информации. Говорила Светочка только про то, что «объект» много рисует и на тренировки по гимнастике ходит в Казмединститут. Она и вправду ни черта больше про Мику не знала.
Но вчера один молодой, очень инициативный товарищ «оттуда» встретился со Светочкой на конспиративной квартирке на улице Абая, использовал нештатного агента Светочку во все возможные и невозможные отверстия в ее хорошеньком тельце и сказал:
— Если завтра мы не будем знать, когда и куда они собираются, мать — в психушку, брата — в детприемник, а тебе — два года за недонесение и три за умышленное заражение вензаболеваниями. Считай, пятера тебе корячится. Не меньше.
— Но я же здоровая!.. — удивилась Светочка.
— Это пока, — усмехнулся товарищ «оттуда». — А вот мы тебя на одну ночку в мужскую КПЗ определим к уголовничкам — а их там человек сорок у нас парится, — и ты сразу весь букет поимеешь. Как говорится, от мягкого триппера до твердого шанкра.
Вот когда Светочку охватил ужас, чуть ли не до обморока!
Уже ночью, лежа с Микой в постели, Светочка просто так — от фонаря — предложила Мике пойти завтра в клуб железнодорожников на концерт знаменитого еврейского певца Эппельбаума, который по иронии актерской судьбы недавно сыграл роль чистокровного арийца — оберштурмбаннфюрера СС Шнурре в кинофильме «Нашествие».
— Во сколько начало концерта? — спросил Мика.
— В семь тридцать, Михайчик…
Мика призадумался, потом сказал:
— Не успеть мне, наверное, Светик, к началу. Мы завтра должны по делу в Талгар ненадолго смотаться, но во сколько я в город вернусь, одному Богу известно. Давай в следующий раз, ладно?…
И Светочка неутешно расплакалась. Так ей стало жалко ее Михайчика и Лилькиного Лаврика…
Под утро, когда Светочка убежала, Мике снова приснился его любимый остров в теплом океане…
И опять — белые домики в буйной тропической зелени… Опять пальмы, невиданные и неведомые цветы и мягкий бело-желтый песок пляжа, спускающийся к пенной кромке сверкающей на солнце воды…
… Будто бы идут они с Лавриком по песку к океану, к искрящейся воде…
…идут мимо белого домика, на ступеньках которого, обхватив руками голову, сидит Микин Папа — Сергей Аркадьевич Поляков… В сапогах, в шинели с погонами…
«Елки-палки… — думает Мика. — Когда же он погоны-то успел получить?! Их же только-только ввели…»
А Лаврик упрямо идет по песку к воде, не останавливаясь, поворачивается к Мике, машет ему рукой — с собой зовет…
Но Мике совсем не хочется идти за Лавриком…
Хочется Мике к Папе — к Сергею Аркадьевичу… Прижаться к нему, спросить, что с ним, почему он не заходит в дом, а сидит на ступеньках?…
…почему он в шинели в такую жару?…
…почему так горестно обхватил руками голову?…
…может быть, он что-то узнал о Маме и о том дирижере? Господи, только бы не это!..
Может быть, ему деньги нужны? Так Мика с радостью…
А Лаврик зовет его, торопит, и Мика решает отложить разговор с отцом…
«На обратном пути… — думает Мика. — На обратном пути…»
Спешит вослед за Лавриком, ноги в песке, черт побери, увязают!..
И видит вдруг Мика, как Лаврик начинает медленно погружаться в песок!
Вот он уже по колено в песке!..
Мика видит, как кричит Лаврик, но крика его не слышно из-за нарастающего шума океанского прибоя…
… Рвется Мика на помощь к Лаврику, а тот уже по пояс ушел в песок…
… И Мику начинает засасывать эта страшная, сверкающая на солнце гладь океанского пляжа!..
Из последних сил Мика подползает к Лаврику, протягивает ему руку…
…но не успевает! Песок уже у шеи Лаврика, у самого горла…
На мгновение внимание Мики отвлекает голая девчонка, чем-то похожая на Светку-молдаваночку!.. Она убегает от них к воде…
Мика зовет ее, кричит, умоляет помочь, плачет, тянется к погибающему в песке Лаврику…
…но девчонка бросается в воду и растворяется в ней навсегда!
Нет! Никто Мике не поможет спасти Лаврика…
А того уже и нету.
Видит Мика только, как пальцы Лаврика с синими татуированными перстеньками скрываются под чудесным, ласковым, прогретым и жутким песком его любимого острова…
Острова его всегдашней детской мечты…
Мика хочет броситься к отцу, рассказать про несчастье, произошедшее несколько секунд тому назад…
…но и Сергея Аркадьевича у домика нету!
Пустые ступеньки белого домика… А на ступеньках — брошенная отцовская шинель с полевыми погонами…
Никого…
Мика и остров.
А зачем ему одному весь этот остров?…
Рано поутру, когда молодой, инициативный товарищ из уголовного розыска, который накануне в конспиративной квартирке на улице Абая до потери сил «работал» с нештатным информатором С. на благо повышения процента раскрываемости преступлений, получил от вышеуказанного информатора С.
