Там Михаил Сергеевич поблагодарил Вету за внимание, передал привет Диме и генеральному консулу и сел в такси. Назвал шоферу свой адрес, откинулся на спинку сиденья и обессиленно прикрыл глаза…
Открыл он их только тогда, когда, стоя уже под светофором на углу Принцрегентенштрассе и Миттлерер-ринга, шофер повернулся к Михаилу Сергеевичу и попросил с сильным турецким акцентом:
— Пожалуйста, повторите свой адрес…
— Нойеперлахцентрум. Герхард-Гауптмана-ринг, одиннадцать.
— Спасибо. Такая жарища, такая духота — мозги плавятся!.. — в оправдание своей забывчивости сказал шофер.
И в подтверждение того, что ему очень не нравится, когда плавятся его собственные мозги, добавил привычное баварское полуматерное ругательство, которым с равным успехом пользуются привокзальные ханыги, дети и ведущие чуть ли не половины каналов германского телевидения.
— Все!!! — решительно заявил Альфред, как только Михаил Сергеевич переступил порог своей квартиры. — Все!.. Ближайший месяц-полтора не приму ни одного «заказа»!.. На тебе лица нет. Посмотри на себя в зеркало!.. На что ты похож?!
Альфред сидел под потолком на книжном стеллаже и крутил в руках недавно подаренный ему глобус.
Из кухни одуряюще тянуло жареной колбасой и запеченым сыром.
Михаил Сергеевич ничего не ответил Альфреду — просто сил не было препираться с ним и воевать с его заботливо-тираническим максимализмом. Нужно было промолчать, не вступать с Альфредом в спор и не пытаться отстаивать свою точку зрения на те или иные грани их совместной жизни.
Тогда Альфред засуетится, начнет поигрывать в этакого простачка, который «може, чего и не дотямкал, а по простоте душевной»… ну и так далее. И заткнется со своими требованиями, придирками и указаниями.
Михаил Сергеевич снял туфли, выходной костюм, галстук и стал молча переодеваться в легкие тренировочные порточки и старые итальянские стоптанные сандалии, уже давно превратившиеся в удобные домашние тапочки.
— И яичницу с луком, колбасой и сыром я тебе тоже в последний раз делаю, — строго продолжил Альфред и водрузил глобус на стеллаж. — С завтрашнего дня сядешь на каши и отварную курицу. Минимум дней на десять… С твоим эзофагитом и диафрагмальной грыжей…
Тут Альфред стал слезать со стеллажа.
— Помочь? — спросил Михаил Сергеевич.
— Обойдусь, — буркнул Альфред и мягко, будто в замедленном кино, спрыгнул со стеллажа на письменный стол, а оттуда — на пол.
«Боже мой!.. — подумал Михаил Сергеевич. — Если бы кто-нибудь мог увидеть это поразительное существо!..»
НО НИКОГДА, НИКОМУ, КРОМЕ МИХАИЛА СЕРГЕЕВИЧА ПОЛЯКОВА, КРОМЕ МИКИ, УСЛЫШАТЬ И УВИДЕТЬ АЛЬФРЕДА БЫЛО НЕ ДАНО!..
Кошки, собаки и женщины, не видя Альфреда, очень точно ощущали ЕГО ПРИСУТСТВИЕ. И надо сказать, сильно нервничали, не понимая причин своей вздрюченности.
Однажды, в Мюнхене уже, Мика повез Альфреда на прогулку в зоопарк. Что там началось?! Служащие с ног сбились — ни черта не могли понять, отчего это в вольерах и клетках стоит такой панический вой, рык, клекот, лай, писк!..
— Какое-то сборище уродливых психопатов, — презрительно сказал тогда Альфред. — Пойдем отсюда…
И плюнул в насмерть перепуганного, трубящего от ужаса слона.
Уже сидя в машине, Мика взялся было извиняться перед Альфредом, дескать, кто же мог подумать, что будет вот такая реакция…
— Забыли, — коротко сказал тогда Альфред.
И действительно, с тех пор о зверях и разных животных — просто забыли…
Альфред, уж на что «телевизионная душа», обладавший могучей способностью с одинаковым неподдельным интересом смотреть буквально все — от заседаний русской Государственной думы до эротико-порнографических немецких программ «Либе зюнде» и «Варе либе», сразу же переключал телевизор на другой канал, как только на экране появлялись звери…
Альфред возник в жизни Михаила Сергеевича Полякова почти двадцать лет тому назад.
Возник, прямо скажем, несколько анекдотически…
В то время по целому ряду причин, в которых Мика винил только самого себя, он неожиданно оказался совершенно одинок.
Поначалу от тоски малость загулял, закрутился с какими-то молоденькими искусствоведочками, а потом подписал договор с московским издательством «Художественная литература» на иллюстрации к трехтомнику Аркадия Аверченко и сел за работу. Одновременно с издательским договором Мике было предложено Союзом художников поучаствовать в ежегодной выставке карикатур и книжной графики в Манеже. На что Мика, естественно, согласился. А посему эти два события буквально вымели из его постели всех девушек, старшая из которых вполне могла бы быть Микиной младшей дочерью…
Но спустя месяц после начала Микиных титанических трудов по отбору рисунков для выставки и чтению Аверченко позвонил старый приятель-киносценарист и сказал:
— Я могу приехать к тебе с двумя московскими барышнями из «Балета на льду» и одной гениальной идеей?
— Можешь. Но лучше привези одну барышню только для себя и парочку гениальных идей для нас обоих. А то я сегодня не в форме.
— Мика! Это все, что есть в лавке — одна идея и две барышни. Не хотите — не берите!.. — проговорил приятель тоном опытного работника советской торговли.
— Черт с тобой, приезжай. Купите по дороге хлеба. В доме — ни крошки.
… К трем часам белой ленинградской ночи миловидные и достаточно юные московские барышни- фигуристки, начисто лишенные каких-либо комплексов, были весело использованы по своему прямому дамскому назначению и отправлены на такси к себе в гостиницу «Октябрьская».
Полуголый Мика, сидя на кухне в одних тренировочных штанах — свой халат он отдал приятелю сценаристу, разлил остатки коньяка по рюмкам и сказал сценаристу:
— Итак, с барышнями — разобрались. Теперь выкладывай свою «гениальную» идею. Будь здоров!
И Мика поднял рюмку. Сценарист тоже поднял рюмку, но выпить не спешил — завистливо разглядывал обнаженного Мику Полякова.
— Эй, эй!.. — встревожился Мика. — Если ты решил сменить половую ориентацию, на меня не рассчитывай! Я для этого излишне смешлив…
— Дурак, — обиделся сценарист. — Я просто смотрю — ты еще здоров, как племенной жеребец!
— Стараюсь, — скромно сказал Мика. — Давай идею!
Собственно говоря, это была не «идея», а уже почти сложившийся сюжет будущего киносценария…
… В милой и славной интеллигентной семье «шестидесятников» — папа, мама, сын-студент и дочь- старшеклассница — все время прилежно играют в «свой клан», в привязанность и любовь, в симпатичную ироничность отношений, в щегольство выдумок, одной из которых были уверения, что в их доме вместе с ними живет и пятый член семьи — Домовой!..
И вроде бы они так «заигрались» в этого Домового, что он у них и на самом деле появился. Дескать, они его придумали, а он стал СУЩЕСТВОВАТЬ! Правда, семья об этом даже не догадывается, считая Домового своей веселой выдумкой. Но оказалось (глазами Домового, не замутненного человеческой лживостью), что эта семья не так уж счастлива, как хочет казаться!.. Тысячи «болей, бед и обид» изнутри раздирают эту семью, рождают подлость и предательства…
Пытаясь спасти эту семью от окончательного разрушения, придуманный и рожденный фантазией людей Домовой не может справиться с грудой человеческих пороков и в бессилии погибает вместе со всем
